Кличко против Красной армии: «уничтожение Крещатика» в 1941 г. и в наши дни
В промежутке между 24 и 29 сентября 1941 года архитектурный ансамбль главной киевской улицы Крещатик, сложившийся во время большого строительства на рубеже XIX и XX веков, перестал существовать.
В городе, занятом 19 сентября немецкими войсками, начали взрываться радиомины, заложенные в главных административных зданиях, а пожар стремительно распространился на близлежащие кварталы. Попыткам немцев организовать тушение постоянно кто-то вредил, разрезая пожарные шланги, протянутые от Днепра (водопровод не работал).
Тогда новая власть направила саперов, чтобы подрывами домов остановить распространение огня.
Вся эта давняя история ежегодно всплывает в социальных сетях как пример «варварства советской власти», уничтожившей прекрасный Киев: это «единственный европейский город, пострадавший от своих защитников».
Хотя буквально под рукой есть Варшава, разваленная немцами в щебёнку из-за действий «Армии Крайовой», накрученной из Лондона на захват города до прихода Красной армии.
Но безотносительно к тому, как мы это оцениваем сейчас, в 1941 г. на проблему смотрели практически: нанести ущерб оккупантам, которые заняли центр Киева под штабы и учреждения, а также расселились по квартирам.
Поэтому в городе были заложены тонны взрывчатки во всех ключевых точках: заминированы электростанции, водопровод, объекты железнодорожного транспорта, мосты через Днепр (успешно взорванные после отвода войск) и подступы к ним, почтамт, телеграф, АТС, все крупные административные здания, музей Ленина, оперный театр, отдельные большие жилые дома в центре города.
И первый взрыв 24 сентября был особенным: в четырехэтажке на Крещатике, 28/1, где в советское время находился «Детский мир» с большими, до потолка, стеклянными витринами. До того первый этаж дома занимал магазин «Сорабкоп», занявший место «царского ТРЦ»: в здании, построенном знаменитым киевским архитектором Владиславом Городецким, работали многочисленные магазины, от ювелирного до колбасного, и популярное кафе «Жорж».
Из-за богатого оформления мансард киевляне прозвали дом «рыцарским», а немцы немедленно облюбовали его под штаб 454-й охранной дивизии и место приема от населения запрещенных радиоприемников. Верхние этажи отдали под жилье немецким чиновникам.
За первым взрывом последовал второй — дом был полностью уничтожен, а следом рванула расположенная рядом гостиница «Спартак». И дальше взрывы на Крещатике внезапно происходили в течение дня, плотно застроенную улицу охватил пожар.
«На четвертый день после вступления немцев стал рваться Крещатик, дом за домом. Погибла масса немцев… Чтобы тушить горящие дома, проложили трубу к Днепру, водопровод не работает. Неизвестные перерезали трубу в четырех местах. В ответ немцы перебили сто семьдесят тысяч евреев. Взрывы и пожары продолжаются по сей день»,— зафиксировал в своем дневнике писатель Роман Кравченко-Бережной аж 18 ноября 1941 года.
До сих пор нет определенного ответа, кто обеспечил массовую закладку мин и как осуществлялся их подрыв — радиосигналом из Харькова, как утверждают одни источники, или же руками подпольщиков непосредственно на месте.
В частности, в послевоенной справке КГБ при Совмине УССР указывалось, что к первым двум описанным выше эпизодам причастна группа майора НКВД Ивана Кудри, уроженца с. Процев Киевской области. Однако так или иначе зафиксировано участие инженерной службы 37-й армии, оборонявшей украинскую столицу, и трех взводов спецназначения Главного военно-инженерного управления.
Кстати, командир 11-го взвода, лейтенант Михаил Татарский после войны писал интермедии для киевского цирка и сценарии для мультфильмов, что продолжил делать и его сын, знаменитый режиссер-мультипликатор Александр Татарский.
А в сентябре 1941-го распылил командира артиллерийского управления 29-го армейского корпуса вермахта полковника Ганса-Генриха фон Зейдлица-унд-Голау с группой офицеров. Они прибыли на смотровую площадку у Верхней Лавры — примерно там, где сейчас Вечный огонь.
По итогам нескольких дней сгорели большинство зданий Крещатика, улиц Прорезной и Институтской.
«Пять лучших кинотеатров, театр юного зрителя, театр Киевского особого военного округа, радиотеатр, консерватория и музыкальная школа, центральный почтамт, дом горсовета, два крупнейших универмага, пять лучших ресторанов и кафе, цирк, городской ломбард… Погибло много библиотек, интересных документов, ценных вещей. Например, в Киевской консерватории сгорел большой орган и около 200 роялей и пианино», — перечисляет потери газета «Украинское слово», выпускавшаяся ОУН*, помогавшей немцам строить «новый порядок».
И она же уверенно сообщила, кто во всем виноват: «жидо-москали-большевики, вандалы XX века». Уже через несколько дней после взрывов, 29 сентября, начались первые массовые казни евреев в Бабьем Яру.
Еще одним важнейшим событием стал подрыв Успенского собора Киево-Печерской лавры, в котором немцы обвинили советских подпольщиков. А современные украинские пропагандисты подхватили это начинание, причитая об утерянном памятнике Киевской Руси.
Однако акция давно признана участниками событий, в частности, министром вооружений Альбертом Шпеером и рядом других чиновников.
«Позже я узнал от Геббельса, что церковь была взорвана целенаправленно по приказу Эриха Коха, рейхскомиссара Украины; идея состояла в уничтожении этого символа украинской национальной гордости. Геббельс рассказал эту историю с неудовольствием; он ужаснулся жестокому курсу, проводимому на оккупированных территориях Советского Союза»,— писал Шпеер в своих «Воспоминаниях».
Кроме того, есть ряд банально логичных вещей: взрыв был снят на пленку и показан в кинохронике, снять такое случайно просто невозможно; с 23 октября в лавре работала группа управления оперативного штаба рейхсляйтера Альфреда Розенберга, проводившая «экспертизу» коллекций лавры с их одновременным вывозом. Однако никто из них не погиб — как и руководитель Словакии Йозеф Тисо, под покушение на которого залегендировали подрыв.
Но главную улицу Киева немецкие власти, по крайней мере, обещали восстановить, вскоре завалы даже начали разбирать. Однако до самого завершения оккупации города в ноябре 1943-го Крещатик выглядел как куча обгоревших камней.
«Его просто не было. Горы битого, занесенного снегом кирпича, искореженные, торчащие из-под этих груд железные балки и узенькие, протоптанные в сугробах тропинки. Вот и все. И цепочкой, как муравьи, спешащие куда-то люди — на работу, за пайками, на толкучку», — вспоминал писатель Виктор Некрасов.
По современным подсчетам, осенью 1941-го, в ходе освобождения Киева в ноябре 1943-го и его последующей перестройки на Крещатике и в прилегающих кварталах было разрушено 154 здания. Что-то немцы успели разминировать, например, музей Ленина (в 1917-18 гг. в нем заседала Центральная рада, а после войны разместился Дом учителя) или нынешнее здание офиса президента Украины.
Там до войны располагался штаб Киевского особого военного округа, а во время оккупации уселся Киевский генералкомиссариат.
Восстановление Крещатика началось весной 1944 года, многие старые киевляне вспоминают, как ходили на разборку руин, туда бегали после занятий студенты и водили строем немецких военнопленных. От старой, дореволюционной застройки осталось некоторое количество зданий в начале и конце улицы — например, массивные строения банков.
Но почти никто не говорит, что новоназначенный главный архитектор Киева Александр Власов сразу определил концепцию. «Каждая коробка, которая может быть восстановлена, должна быть восстановлена, — утверждал он, добавляя: — Если она не мешает градостроительным планам». И на самом деле на своем месте стоят не «несколько домов», в первоначальный вид приведено 171 историческое здание.
Например, почти весь квартал между бульваром Шевченко и ул. Богдана Хмельницкого.
Убирали другие (порой и более целые, чем то, что восстанавливалось) остатки домов, мешавшие градостроительным планам нового Крещатика — большого и широкого, оформленного как единый ансамбль. Центральную улице было решено расширить с 34 до 52 метров за счет нечетной стороны (где сейчас станция метро), на которой было больше разрушений.
Не восстанавливали уже и городскую думу на площади Калинина (теперь майдан Незалежности) или тот же «рыцарский дом». К концу 1944 года Крещатик был очищен, к осени 1945-го там положили асфальт и посадили деревья, а сооружение нового, целостного архитектурного ансамбля началось в 1949 году и в целом завершилась к 1956 году.
Появился новый Крещатик. Непохожий на старый, совсем непохожий. И хотя были утеряны выразительные архитектурные творения, разрушения помогли убрать хаотическую сверхплотную застройку кварталов, возникшую в конце ХIX века. В том, старом городе жить было бы сейчас очень непросто: застройка не предусматривала качественное освещение и вентиляцию, шумозащиту и озеленение, а прямо под Крещатиком вообще течет ручей, закованный в кирпичную арку. Вместо него появилась концептуально и стилистически единая улица.
Но ни этот, ни предыдущий Крещатик не имеют никакого отношения к существовавшей где-то в параллельном мире «небесной Украине», которую теперь упорно рисует государственная пропаганда.
Если следовать её линии повествования, то вообще получится, что всё происходившее с киевской архитектурой — как разрушение, так и созидание — было делом рук очередных «оккупантов». Последняя потеря довоенного Крещатика датируется 2004 годом, когда был снесен первый Дом госучреждений по адресу Крещатик, 5, — яркий образец конструктивизма, возведенный в 1931 году архитектором Николаем Шехониным.
Место до сих пор не застроено. А в ходе действительно варварской застройки Киева в годы независимости (что приобрело особый размах при мэре Кличко) было сознательно доведено до аварийного состояния и разрушено свыше 50 архитектурных шедевров. А еще порядка двухсот находятся в ужасном состоянии. Периодически их поджигают, чтобы освободить участок.
Но это никак не колышет тех, кто сегодня стонет о «варварстве советской власти» в сентябре 1941 года, — как и системное, целенаправленное уничтожение Донбасса или сознательный подрыв Каховской ГЭС, «чтобы насолить врагу».
*экстремистская организация, запрещенная в России
