22 сентября жена убитого Чарли Кирка прощала убийцу. С трибуны, в большом собрании людей, в зале, похожем на спортивную арену, убранную с подобающей торжественностью.

Иван Шилов ИА Регнум
Эрика Кирк

Это американское умение из любого события сделать потрясающее шоу вызывает только восхищение. Продумана каждая деталь, выстроены символы, заполнена смыслом каждая минута, и каждый звук играет свою роль.

Все было сделано безупречно, все работало на поставленную цель — пережить величие момента, увидеть благородство поступка, почувствовать боль и засвидетельствовать правду.

«I forgive him!» — произнесла с трибуны очень красивая американская женщина Эрика Кирк, и сверхчувствительный микрофон донес до всех и каждого в зале, как трудно ей было произнести эти слова. Как сбивалось дыхание, как голос уходил в стон и как губы шептали о Божьей помощи, прежде чем озвучить формулу прощения.

Имею ли я право хоть в чем-то попрекнуть американцев?

Нет, не имею. Может быть, я не желаю восхищаться и признавать трудности и величие поступка? Я восхищаюсь и признаю. Тогда какого черта лезть кого-то поучать?!

Я попробую рассказать о том, что считаю выше восхищения и величия.

7 февраля 1905 года жена убитого великого князя Сергея Александровича Романова прощала убийцу — Ивана Каляева. Женщину звали Елизавета Фёдоровна. Великая княгиня. Немецкая принцесса. Самая красивая женщина Европы. Спустя тринадцать лет — преподобномученица.

Что происходило в одиночной камере Петропавловской крепости в тот день, мы никогда не узнаем доподлинно. Свой разговор с убийцей Елизавета Фёдоровна никому не перескажет, не опубликует, не рассветит ничем.

Публика, всегда жаждущая хлеба, зрелищ и впечатлений, будет домысливать, дорисовывать, врать и осуждать. Точно мы знаем совсем немного. Елизавета Фёдоровна разговаривала с Каляевым, подарила ему маленькую иконку и была тронута искренностью суждений революционера.

В воспоминаниях адъютанта великого князя Владимира Джунковского, единственного человека, который что-то знал о разговоре, записано коряво-канцеляристским штилем: «Общение с Каляевым принесло удовлетворение ее христианскому чувству». И всё.

Мы знаем, что и Каляев был тронут разговором, но после «одумался» и решил, что проявил малодушие, он считал себя обманутым покаяльным чувством великой княгини. В ответном письме, очень велеречиво упрекая и развенчивая, Каляев плохо сдерживал раздражение и ненависть.

Суд и виселица в итоге стали единственным в этой истории шоу. Покаяние и прощение остались за скобками.

Каково это — простить убийцу близкого человека? Мы не знаем. Знают Эрика Кирк, великая княгиня Елизавета Фёдоровна и Иисус Христос, именем которого обе женщины смогли сделать невозможное. Их подвиг для моего христианского чувства абсолютно тождественен.

И все же, все же что-то меня смущает.

Я банально завидую. Завидую американской способности из всего извлекать пользу и все превращать в пользу. Своей стране, обществу, образу мыслей, национальному мифу. Мы так не умеем.

Не умеем любое событие, высокую правду и самую низкую ложь конвертировать во что-то, что послужит людям здесь, сейчас, потом, forever. Согреет, утешит, обнадежит, заставит гордиться общественным строем, в котором все так разумно, верно, логично, красивишно.

Я думаю, это же должно быть жутко — прилюдно и громко говорить о вещах, от которых душа рвется в лоскуты. И хочется убежать подальше в лес и носить эту тяжесть, пока не свалишься.

А американец думает — «жуткость» можно в расчет не брать. Причем здесь ваше тонкое, личное, когда для дела хорошо? Зато все увидят, что Америка жива, велика и права, раз умеет так себя показать. God bless America. И не поспоришь.

Что дало России прощение великой княгини? Ничего видимого, сиюминутно полезного. Совершилось втайне и осталось втуне. Русское общество еще больше раскололось, ожесточилось, сделало еще один шаг навстречу пропасти в катастрофе 1917 года.

Как же жить-то? Как божью правду-то искать с такой бездарностью? Как Родину любить и служить ей с такой неосновательностью?

В ответ — тишина. Я не знаю ответа. И мне кажется, что никто из нас, русских людей с совестью, не знает.

Но внутренне, подспудно, интуитивно, вопреки очевидному выбираем страшный путь, по которому пошла великая княгиня Елизавета Фёдоровна. Что-то есть в нем невероятно близкое и точно угадываемое сердцем — от смиренно идущего впереди Иисуса Христа.