Президент США Дональд Трамп вновь раскритиковал ядерную программу Ирана. По его словам, программа «мирного атома» для Тегерана является излишней, так как в стране более чем достаточно нефти и газа для закрытия всех энергетических нужд. На самом деле эти заявления носят популистский характер сразу по нескольким важным причинам. Большинство крупнейших нефтегазовых держав мира либо имеют собственную ядерную программу (США, Россия, Бразилия), либо планируют обрести её в ближайшем будущем (Саудовская Аравия).

Иван Шилов ИА Регнум

Действительно, Иран располагает колоссальными запасами углеводородов. По доказанным резервам нефти он идет на четвертом месте в мире — около 160 млрд баррелей (209 млрд баррелей, если учесть газоконденсат, битумные пески и прочую «квазинефть»). В общей сложности это примерно 12% всех мировых резервов и около четверти резервов ближневосточного нефтегазоносного бассейна. При этом объемы добычи и экспорта сравнительно невелики. Исламская Республика добывает чуть более 4 млн баррелей в день (вместе с газоконденсатом), или 3,2 млн баррелей без него, из которых около 1,4 млн идет на экспорт. Это очень скромные цифры в сравнении не только с показателями мировых лидеров — США, Саудовской Аравии и России, но даже Китая или Ирака. На самом деле Иран находится рядом с Кувейтом или ОАЭ, чьи позиции по запасам выглядят намного слабее. Причина этого несоответствия — в первую очередь санкции, но есть и моменты, связанные с недостаточным инвестированием в развитие добычи.

Достаточно сложно оценить, насколько бы увеличилась добыча нефти в Иране, если бы санкции сняли завтра. Есть потенциал достаточно быстрого наращивания производства примерно на миллион баррелей в день, но здесь нужно учитывать и позицию Тегерана в соглашении ОПЕК+. Если же брать более долгосрочный потенциал, то можно ориентироваться на показатели добычи, которые страна демонстрировала до исламской революции — на пике около 6,6 млн баррелей в сутки. В теории можно даже превысить эти показатели — в конце концов, это всего 7% от мировой добычи, но это потребует инвестиций на десятки, если не сотни миллиардов долларов и определенное время. В принципе, сейчас страна планирует нарастить добычу до 4,6 млн к 2027 году даже в условиях санкций.

Что касается газа, то здесь позиции Ирана еще сильнее. По запасам он находится на твердом втором месте после России, имея около 34 трлн кубометров. Добыча же весьма умеренная, в районе 160 млрд кубометров в год. С такими темпами Ирану даже в отсутствии доразведки и открытия новых месторождений газа хватит примерно на 200 лет. Рост производства упирается опять же в санкции и недоинвестирование. В случае с газом нужно еще и строить инфраструктуру в виде терминалов СПГ. Хотя кардинальное расширение добычи стоит на повестке дня, это тоже вопрос многих лет, если не десятилетий.

Что незаметно за сухими цифрами? Действительно, Иран является одной из главных углеводородных держав мира. Но с точки зрения обеспечения энергией внутреннего рынка не всё так гладко. Если мы посмотрим на карту нефтегазовых месторождений Ирана, то увидим, что практически все они расположены на юге и юго-западе, у побережья Персидского залива (и на его шельфе) и вдоль границы с Ираком. Однако в этих регионах живет едва ли четверть населения страны. Остальные — в центре и на севере, за высокими горными хребтами Загрос и Эльбурс. Несоответствие демографического и экономического центра тяжести сейчас даже заставляет правительство думать над переносом столицы на юг, в регион Макран у границы с Пакистаном.

Соответственно государству приходится выполнять сложную логистическую задачу по транспортировке нефти и газа с юга на север — из районов добычи к потребителям. Если с нефтью еще как-то можно решить эту проблему, то с газом всё сложнее: нужны трубопроводы через горы, а строить их крайне дорого. В результате страна со вторыми в мире запасами природного газа вынуждена импортировать его из Туркмении и Казахстана. Энергетический баланс северных провинций (кстати, наиболее развитых в сельскохозяйственном плане) остается головной болью.

То есть, если даже исключить из уравнения вопрос национального престижа и овладения сложными технологиями и компетенциями, которые даёт строительство и эксплуатация АЭС, очевидный смысл развития исключительно мирной ядерной программы для республики никуда не исчезает. Ирану нужен мирный атом для ликвидации дефицита энергии и, соответственно, устойчивого развития всех своих регионов. Особенно в ситуации, когда атомная энергетика в глобальном смысле переживает второе рождение и становится ключевым источником на ближайшие десятилетия, если не на века. Убедить Тегеран отказаться от этих планов будет невероятно сложно. Может быть, и невозможно вовсе.