Типологизация уехавших. Как относиться к вернувшимся «испуганным патриотам»

23 июня впервые больше чем за 100 лет победили все, кто остался в России.

Государство устояло. Общество устояло. События развивались объективно по лучшему сценарию. Это удивительно и радостно. Тревожные события обострили еще один важный для России аспект — отношение общества к уехавшим.

Палитра их публичных реакций — от прямой поддержки мятежа как желаемого краха государства до громкого или тихого злорадства — показывает, какой сложной будет дорога к поиску общего языка и реинтеграции.

Необходимо также сказать, что среди тех, кто уехал, было много людей, кто испытал ужас и горечь удаленного переживания за страну, правда, их голос был значительно тише.

Давление на русских на Западе не остановится и, возможно, даже усилится с вялым наступлением Украины и провалом надежд на внутренние российские протестные настроения.

Слова президента Чехии о том, что за русскими, оказавшимися в Европе, надо внимательно следить, никто не дезавуировал. Это вполне последовательная позиция Европы. И это хорошо, потому что лучше так, чем подлое лицемерное притворство, которое может ввести в заблуждение и даже очаровать некоторых русских.

В целом потенциальные возвращенцы стали осторожнее и, похоже, отложили «до конца лета» покупку билетов, так что есть еще время выработать и общее отношение к ним, и видение реинтеграции в изменившуюся Россию. А в том, что Россия с 2023 года кардинально изменилась, ни у кого нет сомнения, и, похоже, это реальная консенсусная точка.

Новое гражданское общество

Пожалуй, главное изменение, которое вызвала СВО, — это рождение российского гражданского общества, патриотического в своем ядре. Родилось оно совсем не там, где его ожидали увидеть либерально настроенные персоналии, калькирующие западные ценности для имплементации в России.

Его ядром стали люди, откликнувшиеся на призыв идти воевать, помогать воинам сборами на дроны, амуницию и прочее. Люди, которые стали помогать семьям ушедших военных, волонтеры, врачи и другие обычные граждане. Их десятки миллионов. Они не лезут в камеры и на экраны. Это люди, которые искренне и делом выражают свою позицию и готовы давать отпор врагу.

Современный патриотизм звучит так: да, в нашей стране очень много проблем, многие вскрылись, мы на них не закрываем глаза. Да, очень многое оказалось профанацией. Да, есть несправедливость и нечисть. Да, любая война — это всегда трагедия. Но это наша страна. Мы ее любим, несмотря ни на что. Мы с ней будем в самые тяжелые времена. Мы — русские, мы не бросаем свою землю и не боимся ни врага, ни проблем, ни даже смерти.

Это сильно контрастирует с позицией «я готов любить свою родину и даже жить «на ней», но если она соответствует моим критериям правильности и честности и обеспечивает мне удобную жизнь. А если нет — можно не любить и не жить здесь, я никому ничего не должен. А вот Россия мне должна, потому что я гражданин. Ей же хуже, если я, такой умный и современный, уеду из нее».

Вот это «ей же хуже» — ключ к пониманию настоящей позиции уехавших. Если есть «ей же хуже» — никакой любви нет, только самолюбование.

Итак, главное, на что надо ориентироваться, решая вопрос с отношением к уехавшим, — это сделать так, чтобы решение максимально соответствовало настроению, видению, пониманию нового гражданского общества и ни в коем случае не задело и не разочаровало его.

Новое гражданское общество заслужило доверие и уважение со стороны государства, и государство это понимает и чувствует. Если доводить выбор до предела, что в таких сложных вопросах важно иногда допускать, то интересы человека, оставшегося в России и укрепляющего страну в противостоянии с врагом, для государства должны быть гораздо важнее интересов человека, который в тяжелый для страны момент решил из нее уехать, а потом решил вернуться.

Главный редактор RT Маргарита Симоньян очень четко и ярко эту позицию выразила: «Если шушере позволят вернуться и устраивать балаган, я уйду. Это будет оскорбление». К этому высказыванию присоединятся десятки миллионов россиян. Государству нужно считаться с ними — это как раз реальная сила гражданского общества.

Кто за бортом

Уехавших нужно типологизировать, поскольку это очень разные люди с индивидуальными стратегиями жизни, разной историей, мотивацией и отношением к России. Самое губительное для решения «вопроса» релокантов — простой и унифицированный подход.

Первая группа людей, к которым у общества не может быть претензий, — это «искатели».

Те, кто уехал из страны по объективным причинам. Они ищут лучшего в мире для себя — получение образования, лучшая работа, интересы бизнеса, интересы семьи. Россия просто не подходит им по эстетическим, климатическим, языковым или иным причинам. Это свободные люди, которые просто решили выстраивать свою жизненную стратегию вне России в открытом мире.

Это нормальное явление. Невозможно требовать от них отказаться от того, что им важно и ценно. Этих людей как раз отличает очень спокойное и достойное отношение к России как к части их личной истории. Они не обижены на страну. Они сами приняли решение уехать и уезжали ради большой цели. В их социальных сетях не найти ненависти к России, симпатии к ее врагам, жажды мести и радости от того, что они не в России. У них просто другая жизнь.

Они не хотят возвращаться, но хотят иметь возможность приезжать при удобном случае. Для России любые связи с ними — это плюс (налоги на собственность, переводы родственникам, хорошее и спокойное отношение и т.п.).

Есть среди уехавших и тонко чувствующие эмоциональные люди.

Они очень тяжело воспринимают угрозу привычному образу жизни, агрессию, жесткость, опасность. Они сложно переживают стрессы и неустойчивы к ним, такова особенность их психики. Часто они творческие люди или ученые. Спокойствие им нужно как воздух.

Россия в феврале 2022 года, конечно, стала страной, которая столкнулась с колоссальным давлением как извне, так и изнутри. Оно было разлито в воздухе. Атмосфера для этой категории людей стала невыносимой. Они уезжали, как правило, в нейтральные страны, чтобы можно было выжить с учетом их особенностей, и, как правило, продолжали заниматься своим делом. Их возвращение возможно только после нормализации обстановки, но маловероятно, потому что они обживаются на новом месте.

Но есть и испугавшиеся. Те, кто уехал от мобилизации, хотя она им и не грозила. Винить таких людей в том, что им страшно, — нельзя, тем более что при мобилизации вскрылись многие ошибочные решения, о чём даже пришлось высказываться президенту.

Эта категория как раз больше всего настаивает на том, что их выбор морально обоснован, что «Россия их выдавила», «Россию у них украли», «Россия превратилась в тюрьму», а они «бежали из ада». Такая позиция объясняется необходимостью укреплять мотивацию и оправдывать выбор как единственно правильный.

Вот как раз среди таких находится большинство не устроившихся в новых странах, столкнувшихся с нехваткой денег и ворохом проблем, которые непонятно, как решать. Всё больше мыслей о том, что из дома их никто не гнал, да и «ужаса-ужаса» в России не случилось. Запад местами оборачивается не лучшей своей стороной, а сеансы сетевой психотерапии от оппозиционных блогеров уже не особенно помогают.

Те, кто хотел и даже мечтал уехать по разным причинам, но всё не решался и откладывал на будущее, — из категории «нерешительных».

Их любовь к западной организации быта и сериалам порой выражалась в либеральной риторике и тихой оппозиционности. Раньше им не хватало то ли денег, то ли желания; то ли они боялись мнения друзей, поскольку эмиграция из России не всеми воспринимается положительно.

Таким людям нужен был толчок, чтобы замаскировать свою нерешительность или страх перед эмиграцией. И теперь они могут быть «благодарны» ситуации — смелость пришла извне. Теперь у них ушли сомнения, появилась с усиленная мотивация встраиваться в новую жизнь. А заодно они обрели героический образ политических эмигрантов, что греет душу.

Самые громкие

Отдельная категория — идеологические диссиденты с фигой в кармане. Оппозиционеры «по призванию». Не согласные ни с чем. Есть такая категория недовольных и строгих судей России и русских — беспощадно формальных и безумно несчастных.

Они, как правило, переживают за неидеальность России, а на призыв посмотреть на другие страны, успокоиться и принять реальность становятся на табуретку и выдают заготовленную «коронку»: «Другие страны меня не интересуют. Я гражданин России». Толку, правда, ни стране, ни людям такое критиканство не приносит, однако часто является хорошим подспорьем для работы с международными организациями и внешней оппозицией.

Пребывание в России было для них «предбанником» перед попаданием в «рай» — на Запад, они жили в ожидании признания иноагентом или заведения уголовного дела, или еще какого-то притеснения. Как только случалось — релокация происходила мгновенно. В «раю» уже ждала работа, деньги, домик. Счастье наступило, но, чтобы из «рая» не изгнали, — надо продолжать принимать участие в проявлении «общественной позиции».

Эти люди не хотят возвращаться. Их окружает то, что им нравится и что они любят, но сказать об этом открыто нельзя, поэтому они совмещают одно с другим — «мы вернемся в Россию, чтобы сделать ее такой, как Запад». Это, на самом деле, страшное заявление для идентичности — они не понимают, не принимают и не могут вместить сложность России и будущее для нее видят только в обрубании всего того в ее большом теле, что не подходит под узкие и неуклюжие западные стандарты.

На этих людей нельзя ориентироваться, хотя они самые громкие, и оставшиеся в России часто судят по ним всех уехавших. Они не хотят приезжать, но говорят, что приедут. Могут приехать, только если не сложится жить в «лучшем из миров». Приезд может быть обставлен как продиктованный совестью, позицией, желанием быть со «своей» страной. Может, даже быть приправлен открыванием глаз.

Вот среди таких «переродившихся» с «открывшимися глазами» много известных лиц. Они вызывают недоумение: почему же столько лет при одном и том же президенте и курсе страны они могли здесь жить, зарабатывать — часто много и очень часто в окологосударственных или прочих «системных» проектах.

2022-й они «не смогли пережить», и единственный «честный» путь — покинуть страну, где народ-вурдалак сошел с ума и представляет для них угрозу. Они хоронят Россию и русский народ. Их выдают фразы о том, что они таким образом «сберегают генофонд для России будущего» и оказались «на правильной стороне истории».

Они втихаря сделали выбор, чтобы оказаться, как им кажется, с победителями. Они солидаризируются с врагом, в котором и видят победителя, но делать это могут на основе разделения общих ценностей. Они говорят на одном языке, они хотят выглядеть как враг. Они сотрудничают легко и непринужденно с теми, кого считают и хотят видеть «победителями». Они донатят противнику. Они желают ему победы. Они хотят поражения и кастрации России. Они захотят вернуться, только если будут вынуждены или для продолжения борьбы изнутри. Ну или, конечно, если глаза откроются обратно и совесть все же возьмет верх. Это может случиться со всеми — и хорошо бы так и было.

Нужны сигналы

В подавляющем большинстве случаев, уверен, с возвращением уехавших никаких проблем возникнуть не должно. Приезжают русские люди, некогда сделавшие искренний выбор в обстоятельствах, которые посчитали угрозой для жизни и существования своей семьи. Жизнь вне родины — для всех, естественно, тяжела и сопряжена с большим количеством объективных и психологических сложностей. Возвращение домой — это всегда возвращение домой. Тех, кто, несмотря ни на что, видит Россию домом и любит ее домочадцев, — дома всегда ждут с радостью.

Однако будут и те, кому тихой радости будет мало. Вместо неё проявится спектр других реакций: от высокомерия к «лохам», которые тут оставались (мол, «вернулись хозяева жизни, а вы как были никто, так никем и остались»), до откровенного продолжения борьбы за «либеральные ценности» с подтачиванием государства изнутри.

«Они испугались и уехали, пережидали там, пока у нас тут шла СВО, нам угрожали всем миром. Они подпевали нашим врагам, клеймили Россию и государство. А теперь, когда всё успокоилось, как ни в чём не бывало возвращаются и начинают заниматься старыми делами», — очень распространенная точка зрения, взывающая к справедливости.

Государство должно послать четкий сигнал, что уважает тех, кто остался, больше тех, кто уехал. Это может быть сделано либо возвышением одних, либо унижением других. Возвышение всегда лучше, надежнее и выглядит достойней.

«Они» считают, что имеют такие же права — это позиция, которая кажется несправедливой оставшимся патриотам. Государство должно сказать, что дело не в правах, а в уважении тех, кто оставался и работал.

Можно принимать и конкретные меры: необходимо ввести реестр тех, кто с февраля 2022 года находился вне России длительное время. Чтобы это не нарушало «права» и не дискриминировало тех, кто уехал, надо также составить реестр тех, кто оставался в России. Реестры должны быть в публичном доступе. Для работодателей. Для организаторов концертов. Публиковать записи в этих реестрах для совершения определенных действий может быть обязательным. Например, при выдвижении кандидатур на выборы или для занятия общественных должностей.

Как адаптировать возвращающихся

Вернувшиеся из-за внешних обстоятельств в Россию будут испытывать негативные чувства как по поводу того, что не смогли устроиться за границей, так и от возможного отторжения частью оставшихся. Им будет плохо везде.

Признать свою неспособность устроиться за рубежом — сложно. Признать, что возвращаться в Россию единственный выход, — еще сложнее. Внутренняя неустойчивость может выливаться в негатив по отношению ко всему, человек будет концентрироваться на негативных сценариях. Критический взгляд на Россию и внутренние дела останется, но будет искать тихие формы.

Государство может проводить обязательное мягкое психологическое тестирование и предлагать определенным группам информационный карантин в социальных сетях. Например, в течение года после возвращения в рамках адаптации ограничить публичную активность в социальных сетях по политическим вопросам. Вы уезжали, много что случилось, осмотритесь, мол, поймете, что происходит, поостынете и сможете после этого продолжать писать.

Можно создать каналы психологический помощи и проводить информационные кампании для россиян, как правильно, честно и достойно относиться к возвращенцам, как не ущемлять их достоинство и противостоять любому высокомерию, унынию и попыткам пессимизировать происходящее с их стороны.

Вернувшиеся озлобленные могут продолжить вести деструктивную деятельность, транслировать враждебную риторику. В этом случае реакция должна быть быстрой, однозначной и в правовом поле. Все обсуждаемые случаи должны быть публичными, с информированием и разъяснением каждый раз новых правил гражданского общества.

Притча о блудном сыне

Самое действенное — предложить новые возможности и новые варианты участия в жизни страны.

России предстоит отстраиваться во многом заново. Предстоит выстраивать сильную, более автономную и более конкурентоспособную экономику. Перед нами стоят амбициозные, увлекательные, масштабнейшие задачи, решать которые нужно всем и в быстрые сроки.

Россия ближайшего будущего — самая интересная страна в мире.

Вызовы сравнимы с теми, которые стояли перед страной сто лет назад, а стартовые условия гораздо лучше. Обстановка в стране — лучше. Сил и ресурсов — больше. Большая часть мира — наши потенциальные партнеры.

И сто, и двести, и триста лет назад в Россию приезжали даже иностранцы — строить новую жизнь и новую страну. Сейчас у нас такая же задача. Начинается самое интересное.

Первое приглашение — для соотечественников. Если они отказываются, то пропускают очередь и приглашение переходит дальше.

Часто, когда рассуждаю на эту тему, слышу упреки, что христианство учит другому.

Ссылаются на притчу о блудном сыне и требуют такого же отношения. Соглашаюсь, конечно, но с привлечением внимания к внутреннему состоянию блудного сына. Вот как он чувствовал: «Сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих».

Разве появилась бы эта причта, если бы сын думал: «Сколько наемников у отца избыточествуют хлебом, а у меня деньги кончились. Пойду к отцу, скажу, что возвращаюсь, потому что жить не на что, я все равно по паспорту в праве сына и требую поэтому, несмотря ни на что, чтобы все тут было моим тоже, как и оставшегося сына»?

Все, конечно, будет происходить в душе человека, и никаких сканеров на границе, способных выявить внутренние устремления, не существует. Конечно, никто не узнает, что на самом деле думают люди. И конечно же, все вскроется по плодам их.