Ислам Халилов — тот самый школьник, который во время теракта в «Крокус Сити Холле» выводил людей. Он там работал в гардеробе. Тогда ему было 15 лет. Ислам до сих пор учится в школе.

В интервью главному редактору ИА Регнум герой рассказал о спасении посетителей «Крокуса», жизненных принципах, неуместных обвинениях в хайпе и дальнейших планах на жизнь.

Не просить у родителей

— Ислам, как ты устроился на работу в «Крокус»? Ты ведь тогда был в восьмом классе.

— Я с малого возраста хотел иметь свои деньги. Не все время же у родителей просить. Начал подрабатывать с десяти лет: листовки клеил, флаеры раздавал. Где была работа — работал. Когда мне исполнилось 14, то получил паспорт. У и меня многие друзья начали работать именно в «Крокусе», потому что там только с паспортом принимали.

— Кем они там работали?

— Тоже гардеробщиками. У входа стояли и гостей принимали. И когда я узнал, что там с паспортом принимают, тоже не потерял возможности подзаработать.

— Чтобы родителям помогать или только себе деньги оставлять?

— Часть родителям отдавал, часть тратил на карманные расходы.

— У тебя оставалось время на подготовку домашнего задания?

— Да. Учеба заканчивается в два, а работа начинается в шесть. Я успевал отдохнуть, сделать свои дела и домашнее задание.

— Сколько часов в день ты работал в «Крокусе»?

— Часов пять-шесть.

— Эта работа тебе кроме денег еще что-то давала? Было интересно?

— Да. «Крокус» — это же концертный зал. Лично видел много знаменитостей и фоткался с ними.

«Там стреляют»

— Когда всё началось, ты сразу догадался, что это теракт? Или казалось, что где-то какие-то хлопки происходят на каком-то мероприятии?

— Не сразу. Это только в фильмах люди слышат звуки выстрелов и сразу понимают, что это теракт. В жизни это вообще по-другому. Тем более в концертном зале. Подумал, что просто хлопки.

— Ты в этот момент времени был прямо в гардеробе?

— Да, на минус первом этаже.

— И люди приходили?

— Да. Спускались с первого этажа.

— А как ты понял, что теракт в самом разгаре? Они же сначала постреляли людей в вестибюле?

— Да, на первом этаже.

— А потом они пошли уже стрелять в зрительный зал?

— Да.

После того как пару выстрелов было, когда они зашли через главный вход в фойе, люди, которые были на первом этаже, увидели это и начали бежать на минус первый этаж. Только тогда я это понял.

— Что люди говорили? Как это ты понял?

— Спускались и кричали: «Там стреляют, там стреляют».

— А ты что в этот момент подумал?

— Решил, что какая-то экстренная эвакуация. На самом деле в такие моменты вообще ни о чем не думаешь. Нет возможности включить холодную голову.

— Когда ты всё-таки понял, что происходит теракт, что начал делать?

— Я это осознал после того, как люди начали выбегать с криками: «Там стреляют, там стреляют». В этот момент я понял то, что пора включать инструктаж, который нам показывали.

У нас был инструктаж. Приходил ОМОН с собаками, смотрели ячейки. У нас почти на каждой смене так было. Говорили, что нам могут бомбу подложить. Но никто не думал, что будет такая террористическая атака. Нам показывали, как людей эвакуировать и что делать в таких ситуациях.

— Когда ты проходил инструктаж, наверняка думал, что это просто для формальности?

— Да. В школе ведь тоже бывают учебные пожарные эвакуации. На самом деле никто не думает, что возможен пожар.

«Я не мог их оставить»

— Ты сказал, что люди побежали на минус первый этаж с криками: «Там стреляют». Как именно ты им помог? Они бежали куда-то не туда?

— Да. По сути, на минус первом этаже два выхода: служебный выход и подсобка. В подсобке просто работники находятся, там тупик. И люди побежали в эту подсобку. Там их очень много скопилось. Я пошел, посмотрел и начал их через служебный выход выводить.

— А ты не постеснялся из-за стрессовой ситуации к ним подойти и сказать это?

— Честно говоря, сначала я хотел зайти туда, чтобы забрать вещи. Но там были люди, и я не мог их оставить.

— Ты в тот момент понимал, что в «Крокусе» страшные вооруженные дядьки?

— Нет. Подумал, что просто один человек зашел и что-то такое сделал.

Я даже не думал, что будет такой пожар. Думал, что максимум месяц пройдет, чтобы все починить. Но когда я пришел домой, в новостях уже стали рассказывать о теракте. А минут через 20 начался пожар. То есть я вышел из самого здания «Крокуса», когда только были выстрелы и только когда они зашли в зрительный зал.

— Мысли о том, что надо убегать просто самому, у тебя не было: ты всё-таки решил вывести людей?

— Да. Я не мог бросить других.

— А если бы ты убежал и спрятался дома, что с тобой сейчас было бы?

— Как минимум совесть мучила бы. Я бы жалел, что мог помочь, но не помог.

Страх за то, что могло произойти

— До этого ты кого-нибудь спасал?

— Был один момент. Мне было где-то семь лет. Я жил тогда с сестрой и с братом. Еще младший братик был. Из-за того, что сестра и брат все время работали, я оставался дома. Из-за того, что я еще тоже был маленький, наняли няню. Все было нормально. Но как-то раз няня сказала мне вынести мусор. Вынес. Возвращаюсь и вижу: окно открыто, а братик на подоконнике стоит (мы на пятом этаже жили). За ручку держится и смотрит.

— А няня?

— Няня вообще в другой комнате была. Даже этого не видела.

Я просто подбежал, схватил и назад братика откинул. Когда брат и сестра пришли, я об этом рассказал: так и так, няня не уследила.

— Няню убрали?

— Да.

— Какое чувство ты испытывал, когда его оттолкнул?

— Как только увидел — просто застыл в моменте. Как будто все тело онемело. Ничего не смог с этим сделать. А потом просто рядом с ним оказался и стянул его назад.

— Было же очень опасно резко подходить к нему. Он мог испугаться и упасть.

— Да, да. В моменте я тоже об этом подумал. А потом просто подошел и откинул.

— А потом, когда ты его схватил и опустил на пол, ты что почувствовал?

— Облегчение, что убрал его оттуда. И страх за то, что могло произойти.

— Когда ты вывел людей из «Крокуса», пришел домой, включил телевизор и посмотрел, какие на самом деле там ужасы происходили, а ты при этом сколько-то людей спас — ты такие же чувства испытывал — облегчение и страх?

— Пожалуй, только страх. Мандраж очень сильный был. Меня трясло. Я не осознавал, настолько все глобально.

— Ты не мог испытать облегчение, потому там остались люди, которых не вывели, и они горят?

— Я же смотрел новости. Пожарные и врачи не могли зайти в здание, потому что там еще стреляли. Они ждали, когда уберут террористов. Я это смотрю и понимаю, насколько люди беспомощны.

Потом еще в интернете появились видео, которые люди изнутри снимали. Террористы на первом этаже, а люди — на втором и третьем. Они это сверху снимали. Я был просто шокирован, потому что со мной могло быть так же.

В этот момент начал жалеть, что нужно было еще больше людей вывести. Еще сходить куда-то и помочь.

Оставаться человеком

— Сколько человек ты примерно вывел?

— Там очень много людей было. Все бежали с первого этажа на минус первый. Там давка могла начаться, потому что единственная дверь нормально не открывалась. Люди просто не могли пройти нормально.

— Если бы они зашли в этот тупик, они бы там остались и сгорели?

— Да. Концертный зал на первом этаже, а мы — на минус первом. Пол мог рухнуть.

— Ты их вывел в сторону ЭКСПО?

— Да. Через этот служебный вход звезды сразу заходили. Там метро и ЭКСПО соединены.

— А люди как себя вели, когда ты их выводил?

— Слушали меня. Просто бежали туда, куда показывал. Не было такого типа: «Зачем туда идти? Что ты делаешь?» Все группой туда пошли.

— Они поняли, что ты работаешь там, и доверились?

— Да. Я же в форме был. Пиджачок коричневый и белая рубашечка. Зрители, когда приходят, видят, где мы стоим. Они поняли, что я работник и могу помочь.

— Когда ты был маленьким, мама и папа тебя учили, что нужно помогать ближним?

— Да. Все мы люди, какого бы статуса ты ни был. Нужно всегда всем помогать.

— А папа показывал личным примером, что надо помогать?

— Да. Рассказывал, что сегодня тому-то помог. И я, естественно, брал с него пример. Например, даже если папе самому денег не хватало, он все равно помогал тому, кому нужнее.

— Мама за это его не ругает?

— Нет. Наоборот, считает, что так и надо.

— А как ты считаешь, зачем помогать людям, которые нуждаются?

— Нужно оставаться человеком, чтобы в мире какая-то стабильность была.

— «Я помог одному, а он потом поможет третьему»?

— Да. Такой мир становится лучше. Когда у людей привычка друг другу помогать, а не убегать.

«Это не люди»

— Какой самый страшный момент в «Крокусе» ты видел?

— Когда в какого-то человека начали стрелять, а он просто без колена остался. Кровь сильно по ноге текла.

— Где ты его видел?

— Где-то у эскалатора. Он то ли лежал, то ли сидел, то ли полз. Надеюсь, он спасся.

— Когда ты смотрел видео и телевизор, ты видел этих террористов. Что это за люди? Что их толкнуло на такое преступление?

— Для меня это не люди. Честно. Какой нормальный человек на такое способен? Для меня это не человек. Что их подтолкнуло? Они явно были под чем-то, чтобы не понимать, что делают.

— Мне кажется, что под чем-то можно быть, если ты собираешься совершить что-то страшное и хочешь себя заставить это сделать.

— Это да. Насколько я понял, денег им не хватало. Их купили.

— А как ты относишься к тому, что они тоже исповедуют ислам? Ты же религиозный мусульманин?

— Не хочу что-то про их религию говорить. В Коране написано, что убивать людей — это очень большой грех. Они подставляют нашу религию. Их к настоящим мусульманам отнести нельзя, потому что они нарушают главное правило ислама — не причинять другим вреда.

— Даже если люди иной веры?

— Да. Мы все люди. В Коране нигде не сказано, что если человек другой религии, то ему надо вредить. Такого нет. Нельзя.

Киргизский, узбекский, русский

— Ты начал работать буквально с десяти лет и при этом учишься. А как у тебя с оценками?

— Не хочу говорить, что я отличник. Стараюсь, насколько получается.

— Хорошист?

— Да, хорошист.

— А как ты успеваешь еще и намаз делать? Его же нужно пятикратно совершать.

— На самом деле необязательно его читать к какому-то времени. Свободен — можешь прочитать. Занят — прочитаешь, когда освободишься.

Например, я был на учебе и пропустил утреннюю молитву. Прихожу с учебы — читаю. Работал до позднего вечера — прихожу домой и читаю.

— То есть это не так принципиально, что ты, например, работаешь в гардеробе, к тебе пришли люди, а ты говоришь: «Нет, извините, окошко закрывается, у нас намаз».

— Нет, конечно.

— Ты с детства на каких языках разговаривал?

— Мама на киргизском разговаривает, папа — на узбекском, я — на русском. Я с малого возраста ходил в садик и школу — там все русскоязычные. Родители тоже говорят на русском, но акцент все-таки есть. Они же не прямо в России родились. Я на киргизском и узбекском тоже разговариваю. Понимаю, о чем они говорят. Если надо — могу ответить.

— А когда ты прибежал домой, они уже знали, что происходит в «Крокусе»?

— Не знали. До папы я не дозвонился, потому что он был на работе. До мамы не дозвонился, потому что она готовила. Пришел домой — они вообще не поняли, что происходит. Только когда новости включили, тогда все поняли. И хорошо, что не знали. Иначе бы волновались. А тут я целый и невредимый стою и рассказываю это все.

Снимал для себя

— Когда мама узнала о «Крокусе», она что говорила? Не про тебя, а про теракт.

— Переживала за то, что я такое пережил. За мою психику. Еще переживала за людей, которые там остались. Мы же за новостями следили все это время: этого нашли там-то, этого нашли там-то… Очень страшно было оказаться на их месте.

— Мама переживала за твою психику. А на твою психику это сильно повлияло?

— Стал больше бояться массовых мест. Не то чтобы избегаю. Просто стараюсь не находиться. Потому что начинаешь вспоминать о «Крокусе», и возвращается тот страх.

— А когда я говорю: «Теракт в «Крокусе», ты какую картинку видишь перед глазами?

— Горящий корпус, убегающие люди, стреляющие террористы. Мне еще их голоса на видео запомнились. Очень странные голоса. Они явно были под каким-то эффектом. И вот этот их голос может внезапно в памяти всплыть.

— А ты же тоже снимал видео, когда вы бежали?

— Да. У нас с друзьями есть общий чат. Они об этом раньше всех узнали. И когда люди из «Крокуса» через мост побежали в сторону церкви, мне все стали звонить и писать. Я включил телефон и стал снимать. Мол, я здесь, ребята.

Я вообще люблю снимать себя. Как на учебу или на работу пошел. И в чат это выкладываю. И они в тот день знали, что я там нахожусь и работаю.

— Ты снял, как вы бежите, и просто в группу выложил?

— Да. А потом кто-то из друзей скинул своей сестре, которая была связана с каким-то телеканалом. Она им это скинула, и видео так массово пошло.

Многие потом начали говорить: «Ты это для хайпа снимал». Мне это неприятно. Это же бред. Зачем мне снимать для телеканала? Я для себя снимал в первую очередь.

— Потому что это привычка — что-то снимать и кидать в группу?

— Да. Я снимал для себя, потому что в тот момент просто не понимал, что делаю. Потом, когда в себя приду, хотел посмотреть, что я делал и мог ли я сделать по-другому.

— А как ты ещё соображал о том, что потом будешь на это смотреть и анализировать? У тебя не было сомнений в том, что ты выживешь?

— Не знаю. Я же ещё кучу «кружочков» снимал. «Всё, я на улице». «Я иду в сторону моста».

— Ты испытал стресс и тебе надо было этим поделиться? Мне это знакомо. Я же по работе бываю в Донецке. Рванет где-то рядом, а родители знать не знают, жив ты или нет. И тебе надо об этом написать в соцсети: «Вы тут сидите, а я, между прочим, только что выжила».

— Примерно так и было. Поэтому очень глупо, когда люди говорят, что я снимал это ради хайпа.

— А кто так говорит?

— В интернете. Это просто завистники какие-то. Друзья, наоборот, хвалили: «Молодец, сделал свою работу».

Малая и большая Родина

— Ты пришел на интервью с медалями. Расскажи про них.

— «За спасение погибавших» от нашего президента. Вручал губернатор Московской области. «За спасение при пожаре» от МЧС. Медаль от Общественной палаты. Медаль «Юный герой» от «Молодой гвардии». Еще медаль от председателя Духовного управления мусульман.

— Что ты чувствовал, когда получал эти медали? Это важно?

— Да. Горжусь, что помог людям. Условно говоря, за свою человечность получил награды.

— Медали носишь? Или только сейчас надел?

— Только сейчас. А так они дома висят.

— Тебя узнают на улице? Тебя же много показывали по телевизору: «Этот парень вывел людей».

— Узнают. В метро могут подойти и начать расспрашивать. Говорят: «Герой, молодец, умничка». Кто-то просто хвалит, кто-то сфоткаться хочет.

— Фотографируешься с тем, кто хочет?

— Конечно.

— А когда они говорят, что ты герой, что чувствуешь?

— С одной стороны — рад. С другой — вспоминать не хочется.

— Такое оно, геройство. О нем вспоминать больно, но без этой жертвы тебя героем не назовут. А где ты хочешь жить, когда совсем взрослым станешь?

— В Москве.

— Но твоя Родина — это какая страна?

— Кыргызстан.

— В каком смысле? Ты же тут родился и людей спас.

— Малая родина — Кыргызстан. Большая — Россия. В Кыргызстане родители родились. Там родственников много. Каждое лето там бываем.

Не откладывать на завтра

— Кем бы ты хотел работать?

— Футболистом хочу быть. Нравится мне. Но на 70–80% осознаю, что не получится у меня.

Во-первых, я не суперфутболист, который с детства начал заниматься. Больше любитель.

Во-вторых, там конкуренция большая. И есть ребята талантливее меня.

Если бы больше тренировался, может быть, у меня бы получилось. Но, как говорится, за время надо платить.

— То, что ты зарабатываешь, — существенный вклад в семейный бюджет?

— Да. Из-за этого не могу. Помогаю родителям.

— Родители без твой помощи вообще не могут?

— Могут. Но я для себя хочу. Не могу смотреть: «Почему они работают, а я — нет». Возраст позволяет. Здоровье тоже. Почему бы не помочь? А на карманные расходы вообще просить стыдно, если могу сам заработать.

— А если не футболистом, то кем?

— В дипломатическую сферу хотел бы пойти. Но с этим пока тоже сложно.

— Как ты после «Крокуса» изменился?

— Стал осознавать, что каждая секунда дорога, потому что все, что угодно, может произойти. Стал более внимательным. Перестал откладывать на завтра то, что могу сделать сегодня.

— А учителя и одноклассники поменяли отношение к тебе?

— Они ко мне плохо и не относились. Просто говорят, что я герой и молодец.