«Общая история Аляски», добрососедские отношения, духовная связь Большой России с православием, навсегда оставшимся после русских колонистов на другом континенте, дань уважения советским летчикам, похороненным на военном мемориале у базы Эльмендорф-Ричардсон, — в своем американском вояже президент России по максимуму использовал символический капитал.

Иван Шилов ИА Регнум

И даже подарил местному архиепископу иконы преподобного Германа Аляскинского — православного покровителя Америки — и Успения Пресвятой Богородицы, к празднику.

Но судьба распорядилась так, что символизм сам собой расходится куда шире рамок, отработанных политтехнологами под конкретную политическую задачу. Ведь и само место, где проходил саммит глав двух мировых держав, удивительным образом напомнило, что контекст обсуждаемых проблем уже переживался однажды в прошлом.

Ведь военная база США Эльмендорф-Ричардсон названа в честь бригадного генерала Уайлдса Престона Ричардсона, исследователя и благоустроителя Аляски, который волею судьбы в 1919 году оказался в России.

Иностранная интервенция, в которой участвовали американские экспедиционные силы, ведет свой отсчет с попыток захвативших власть большевиков вступить в мирные переговоры сразу после Октябрьской революции. Но на Севере вчерашние союзники захватили Архангельск только 2 августа 1918 г., став интервентами, захватчиками, колонизаторами.

«Экспедиция «Белый медведь» в составе 339-го пехотного полка армии США и ряда вспомогательных подразделений в боях с Красной армией с августа 1918-го по сентябрь 1919 года потеряла 144 человека убитыми, 305 ранеными и еще сто человек, умерших от ран и несчастных случаев.

А Ричардсон прибыл, чтобы покончить с этим: 17 апреля 1919 года он принял командование Американскими северорусскими экспедиционными силами (ANREF) для их возвращения на родину. Так что само имя заслуженного генерала связано с главной темой встречи в Анкоридже: прекращения боевых действий и дорогой к миру, который всегда приносил России и Америке куда большие взаимные выгоды, чем любая война.

Go, boys

За два месяца до трагических событий интервенции, 1 июня 1918 г., консул США в Архангельске Феликс Коул направил американскому послу Дэвиду Фрэнсису аналитическую записку, в которой предостерегал от опрометчивых решений.

Соображения Коула звучат очень современно: он настаивал на том, что вмешательство во внутренние дела России с применением силы не принесет ничего хорошего, и тем более побед.

«Мы продадим наше право первородства в России за чашку похлебки. Право первородства — это будущее дружественное экономическое сотрудничество с великой и свободной демократией, контролирующей несказанные богатства. Похлебкой будет возвращение грузов, которые мы когда-то отправили в Россию, решив, что сами сможем обойтись без них. […] Новый фронт будет отвлекать наши и без того скромные военные ресурсы, а взамен мы получим лишь благодарность нескольких дискредитировавших себя политиков, не имеющих избирателей», — пишет консул, призывая торговать и вести политику создания «сильной и независимой в коммерческом, финансовом и промышленном отношении России».

Однако тогдашний президент США Вудро Вильсон всё же принял решение направить экспедиционные силы, действовавшие не только в Архангельске, но и в Сибири и на Дальнем Востоке.

Исходя из тогдашней политики, это имело определенный смысл, поскольку американский истеблишмент (к которому относились также еврейское лобби и весьма влиятельный бизнесмен Чарльз Ричард Крейн, имевший в России деловые и личные связи) поддерживал Временное правительство.

Как и другие союзники.

Упомянутый Крейн, являвшийся доверенным советником Вильсона по всем русским вопросам, лично продвигал своего протеже Павла Милюкова на пост министра иностранных дел. А в 1917-18 годах действовал в России как личный представитель президента США и оказывал помощь Белому движению в борьбе с большевиками.

Американские интервенты в Пинеге. На заднем плане — блокгауз для пулеметной стрельбы

Формально участие американских солдат должно было защитить военные поставки, направлявшиеся Временному правительству, и не допустить их попадания в руки немцев. Но отправка «ограниченного контингента» случилась без санкции конгресса США и оплачивалась деньгами из Президентского фонда. Поскольку фактически страны Антанты попытались воспользоваться моментом крушения империи, чтобы взять под контроль её ресурсы.

Что, в частности, открыто сформулировал тогдашний британский министр по военным делам Уинстон Черчилль.

Итожа конфликт, он сказал следующее: «Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года мы сражались на фронтах за дело русских, враждебных большевикам. Напротив, русские белогвардейцы сражались за наше дело».

Против 6-й армии РККА командарма Александр Самойло действовал целый Вавилон: англичане, французы, американцы, канадцы, подразделение Австралийско-Новозеландского корпуса, поляки, Датский добровольческий, Славяно-Британский и Финский легионы и даже 860 сербов.

Теоретически все они помогали, говоря современным языком, «отстаивать демократические ценности» и были приданы силам русской Северной армии генерал-лейтенанта Евгения Миллера, руководившего Белым движением на Севере. Однако приехал он принять пост генерал-губернатора и главнокомандующего по приглашению стран Антанты, а держались миллеровские силы исключительно за счет британских поставок.

Американское подразделение выступает из своих казарм в Онеге, зима 1918–1919 гг.

В итоге обрубленных, когда «белые господа» решили, что им это больше не интересно — аналогии вы можете найти самостоятельно.

Именно поэтому интервенция и стала детонатором кровавой Гражданской войны в этом регионе, распространив её в 1919 году на всю территорию Архангельского Севера, Мурман, Карелию, Соловки, Поонежье, Печорский край. Ряд населенных пунктов губернии был полностью уничтожен, как четырежды переходивший из рук в руки город Онега.

В центре кровавого замеса и находились американские «дафбойз», потерявшие 244 человека погибшими и пропавшими без вести (при общих потерях союзников в 2150 человек). Для сравнения, только в длившихся месяц боях за деревню Большие Озерки 6-я армия РККА потеряла убитыми и ранеными около двух тысяч человек: в этой войне, как и теперь, прежде всего русские убивали русских.

Дорога к миру

«Наша рота прибыла в Россию в составе 234 солдат. Сорок пять человек прибыли к нам в качестве подкрепления. Уезжали мы на родину, имея в строю лишь 192 человека. Короткая и яростная война в Северной России оставила шрамы не только в боевой хронике роты «М» 339-го пехотного полка, «расписавшись» именами потерь, — она оставила их в душе каждого из парней, прошедших в течение долгих девяти месяцев через цепь сражение, мучений и лишений»,— рассуждал в памятных записках бывший командир роты Джоэл Мур, которого цитирует в своей великолепной книге первооткрыватель сохранившегося с тех времен фортификационного района, «боевой археолог» Алексей Сухановский.

Но всё же война, несмотря на всю жестокость происходящих событий, уже тогда оставляла зарубки на будущее и взаимные связи. 339-й пехотный полк, замерзавший и несший потери в северных лесах России, принял на свою эмблему белого медведя и девиз русской пехоты «Штыкъ рѣшаетъ». А в его составе были совсем недавно перебравшиеся в Штаты русские эмигранты, призванные из Детройта.

Американцы, следуя свой традиции, заводили в каждом подразделении «сыновей полка» из числа сирот, которых экипировали по всей форме.

Офицеру Ньютону Маккули из штата Нью-Джерси удалось усыновить шестерых русских мальчишек и увезти их в США. Ведь даже генерал Эдмунд Айронсайд, главнокомандующий войсками Антанты в Архангельске, уехал домой с воспитанником Костей. Солдаты и офицеры играли на скорую руку свадьбы с местными девушками или просто оставляли после себя детишек.

А дома называли детей по именам памятных мест, где шли бои, и добрым словом вспоминали русских, которые когда-то спасли им жизнь, закладывая отношение к России в следующих поколениях.

Потому что британцы относились ко всем вокруг как к грязи, а американцы и поморяне на самом деле неплохо ладили, о чём достаточно упоминаний и в мемуарах бывших солдат, и в свидетельствах других людей.

Генерал Ричардсон с офицерами у штаб-квартиры Американских экспедиционных сил в Северной России (ANREF), 1919 г.

Генерал Уайлдс П. Ричардсон, отслуживший 20 лет на суровой Аляске и приложивший много усилий для её освоения и строительства дорог, попал на Русский Север волею судьбы, как кадровый военный, исполняющий приказ.

Его задачей был организованный вывод войск, находившихся там уже год. За что Ричардсон и был награждён медалью «За выдающиеся заслуги».

В том числе напрямую от него зависело и то, что тела 103 погибших военнослужащих армии США были доставлены на родину и торжественно захоронены после церемонии прощания. А уже летом 1929 года миссия американских ветеранов интервенции, объединившихся в ассоциацию Polar Bears, прибыла в Архангельск, чтобы в течение двух месяцев разыскать захоронения еще 86 своих однополчан и отправить их домой.

Последнего американца отыскали в глуши и вывезли аж в 1935 году — через два года после того, как США установили официальные дипломатические отношения с СССР.

Только уже через несколько лет после интервенции президент США Уоррен Гардинг назвал ее ошибкой.

И очень вероятно, что эта «странная война», в которую Америка вовлеклась не в последнюю очередь ведомая британскими интересами, во многом повлияла на будущее.

Ведь в уже конце 1920-х — начале 1930-х годов американские компании приняли самое активное участие в индустриализации СССР, построив всю промышленную базу, электростанции и вложившись в другие инфраструктурные проекты.

Вклад США впоследствии сыграл важную роль в победе во Второй мировой войне, где наши страны уже были союзниками.

Всё это время, вплоть до наших дней, в северных лесах оставался напоминанием «Юрьевский рубеж», на котором были остановлены захватчики, осознавшие тщетность усилий переделывания России силой оружия. Ныне это место воинской славы России, единственный в стране историко-археологический памятник военно-полевой фортификации времен Гражданской войны и интервенции.

Последний солдат интервенции на Севере России из 339-го полка армии США умер в 1992 году. История — это гораздо ближе, чем нам кажется. И если случайное попавшее в контекст нового переломного момента отношений двух огромных стран имя человека напомнило о важных истинах, способных быть уроком для сегодняшних политиков, то это — совершенно неслучайно.