Из записок военного хирурга: история одного искушения

В ноябре 2024 года вышло постановление правительства, регламентирующее новый порядок выплат военнослужащим, получившим ранение на СВО. Теперь подход к выплатам за ранение стал дифференцированным в зависимости от тяжести увечья.

Новостью стали спекулировать оппозиционные СМИ, пестря громкими заголовками, что выплаты снизили в десятки раз.

От себя скажу, что действительно много нехорошего происходит: «кому война, кому мать родна». Закон должен урегулировать несправедливость, при которой легкое и тяжелое ранения оцениваются одинаково.

«Закон что дышло…», говорят на Руси. Однако дело не только в законе — истоки несправедливости и в нас самих. «Из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф. 15:19).

Из сердца.

Почему человек делает плохо, почему этому предшествует мысленная борьба и почему не каждый выходит из этой борьбы победителем?

Эта история — о борьбе одного человека. Пожалуй, самой тяжелой борьбе — с самим собой. Кому-то, возможно, эта история покажется не самой значительной. Однако не искушенный — не искусен.

Всё будет нежно

…В приёмном отделении бурлила своя жизнь. В фойе рядами расположились на станках носилки с лежачими, среди которых проходили сестры милосердия в белых платках. Ласковым и в то же время твёрдым голосом они предлагали свою помощь. Ближе к стеклянному входу стоял стол, на котором работал кофейный аппарат и было множество всякой еды: её щедро жертвовали владельцы магазинов и ресторанов.

Небольшой холл перед входом продолжался в госпитальный храм, освященный в честь святого Луки Крымского. Пространство храма, освещенное паникадилом, отделялось от холла витражными стеклами в пол. Проходящим было хорошо видно, что происходит в церкви, кроме её алтарной части. В храме как раз шла утренняя служба, и настоятель храма, пожилой священник, некогда офицер службы связи, стоял перед царскими вратами, энергично кадя иконы и собравшихся прихожан.

Он прошел к своей перевязочной. У двери собирался народ, из палат неспешно выходили раненые, кого-то везли на колясках. Особенно волновал вопрос, хорошо ли врач делает повязки.

Боец и так получил ранение на фоне стресса, но ему ещё нужно добраться до точки эвакуации. Его везут в землянку подвижной медицинской группы, где зашивающиеся хирурги наскоро снимут повязки и под «крикаином» быстро обработают раны. Далее — в медицинскую роту за 60 км по разбитым дорогам, где так же наскоро перевяжут: «хватит притворяться, тут всего лишь залезть в рану на пару секунд».

Таких этапов до приезда в окружной госпиталь — от трех до пяти. Где-то быстро перегрузили, где-то затор — и парни лежат по нескольку часов в пазике. Но когда бойцы попадают в тёплые условия, начинают оживляться и приходить в себя.

— Здравствуйте, наши герои! — поздоровался с улыбкой хирург. — К сожалению, у меня нет возможности поговорить с каждым. Поэтому слушайте внимательно и передайте товарищам. Контрабандный хохляцкий металл здесь не достаем. Удаляем осколки не по желанию бойца, а только по медицинским показаниям! То есть если осколок больше сантиметра, находится рядом с магистральными сосудами или жизненно важными органами и несёт риск угрозы жизни.

Мы работаем в режиме эвакогоспиталя, потом вас будут распределять по округам. Да, у нас свой монастырь, и со своим уставом. Главное правило — не материться! В нашем обществе есть дамы — студентки Ростовского меда. Заходить в перевязочную только по приглашению. Вопросы по лечению мне не задавать — я по специальности гинеколог и мало что знаю.

— Док, — робко обратился один из сидящих. — А больно будет?

Внезапно наступила гробовая тишина.

— Братское сердце, не переживай! Всё будет нежненько, как родному сделаю, — с улыбкой ответил хирург, уходя в перевязочную, а в коридоре за его спиной разразился громкий мужицкий смех.

Браслеты красные, браслеты белые

Он прибыл сюда в командировку. С потеплением в мае 2023 года после зимней передышки бурно возобновились боевые действия по всему фронту. После оттепели поток раненых хлынул мелкими ручьями от линии боевого соприкосновения и, дойдя до окружного госпиталя, стал большой бурной рекой.

В какой-то период стали одномоментно поступать бойцы с резиновыми браслетами белых и красных цветов. У кого-то было два, у кого-то лишь один. Валентин предположил, что это идут люди с отдельных подразделений, где придумали новую маркировку для распознавания «свой-чужой».

Хирургия — достаточно молчаливая специальность в сравнении с терапией. Но Валентин с начала СВО уже по поведению человека и его ответам мог определить, к какому роду войск он относится.

— Мы из ЧВК, — пояснил раненый на перевязочном столе. — Ребята с диагнозами «гепатит» и «ВИЧ» носят такие браслеты.

Валентин напомнил помощникам: сохранять бдительность.

Со временем хирург отметил новую для себя особенность раневого процесса на фоне заболевания ВИЧ: раны как будто не воспалялись. Валентин выполнил не один десяток хирургических обработок ран таким раненым — и было удивительно, что они заживали первичным натяжением, без нагноения.

Как-то под конец очередной смены доктор взялся за первичную хирургическую обработку обширной раны предплечья — здесь девчонки не справлялись. Он начал с местной анестезии, как всегда, сопровождая своё дело комментариями для помощников. В какой-то момент хирург потерял контроль — дало знать нарастающее к вечеру утомление — и не заметил, как игла отклонилась от траектории и проколола кожу на указательном пальце.

— Прошу прощения, мне нужно отлучиться на пару минут, — сказал он спокойно, чтобы не смутить пациента.

Согласно регламенту, он промыл многократно рану и обработал место травмы раствором антисептика.

В конце Валентин осторожно спросил раненого, не болел ли он когда-либо хроническими вирусными инфекциями.

— Да нет, доктор, ничего подобного не было, — отвечал пациент.

— У вас есть семья? Проживаете в своём доме?

— Жена и дети, всё у нас хорошо. Никто не болеет! — удивлялся боец.

— Когда вы последний раз сдавали анализ крови на маркеры к вирусным инфекциям: гепатитам, ВИЧ?

— Не помню. Давно.

Коллега-инфекционист, по совместительству начальник центра, посоветовал сразу же начать лекарственную профилактику. Валентин составил акт медицинской аварии за подписью должностных лиц, в который коротко внёс обстоятельства и свидетелей происшествия. Затем на основании акта ему в приемном отделении выдали оставшиеся на один курс препараты.

У раненого в тот же день взяли кровь для анализа на маркеры гемоконтактных инфекций и сняли с эвакуации до получения результатов.

И три миллиона в кармане

Практически каждый хирург хоть раз да получил укол или порез в ходе операции. Не уколоться невозможно — работа такая.

При этом реакция у людей всегда бывает разной, что объясняется, пожалуй, индивидуальными особенностями психики. Одни будут очень сильно переживать и каждый раз с надеждой ждать результатов, другие скажут «ладно, будь что будет».

Одни будут пить препараты для профилактики, другие побрезгуют. Одни будут всё фиксировать в документации, писать акты и прочее, другие даже не скажут, что укололись.

Перед самым сном Валентин бегло изучил прогноз событий по знакомым многим телеграм-сводкам Рыбаря, Майоров и Высокого. Вспоминая события прошедшего дня, с иронией подытожил: да уж, получил ранение при исполнении, — и быстро уснул.

С утра он решил пробежаться по местному парку. На обратном пути забежал на спортгородок. Запрыгнув на турник, отметил тупую боль в том самом пальце, который уколол накануне.

— И что ты будешь делать, когда заболеешь гепатитом? — спросил его внутренний голос. — Посмотри, какой поток, что творится в твоей перевязочной… Одних только товарищей с браслетами до десяти человек в день. А сколько необследованных? Ты же сам видел, как люди, приехавшие с передка, удивлялись, что у них находили инфекции.

— Будь что будет.

— Но лучше заранее подумать об этом. Ты же получил травму во время выполнения специальных задач.

— Какую такую травму?

— Укол пальца. Всё как по учебнику общей хирургии — у тебя, друг, диагноз «Колотая рана второго пальца левой кисти»!

— И что дальше?

— Фиксируй, подавай рапорт на проведение ВВК — и три миллиона рублей у тебя в кармане.

Валентин смутился.

Рана немного разболелась. Мысли о неблагоприятном исходе вновь побежали потоком, но уже с большей силой возмущая чувства опасения, справедливости и грядущей наживы.

Запах прозекторской

Рабочий день начался, и перевязочная, как маленький завод, стала бесперебойно перерабатывать разбитые тела — внутрь угрюмо заходили с окровавленными сбитыми повязками солдатики, а через время они же выходили, улыбаясь, с белоснежными бинтами.

На улице стояла южная жара, с близ расположенной патологоанатомической лаборатории доносились трупные запахи, которые то и дело заносило ветром в перевязочную.

Валентин смотрел на траву, покрывающую землю вдоль забора, завороженным взглядом. Мысль о том, что он может получить деньги за производственную травму, не давала покоя.

Сладостный и едкий помысел наживы проник в его душу. Он был сродни тому запаху трупных ядов, которым сейчас дышал Валентин.

— Что об этом скажут мои товарищи, коллеги?

— Плевать, что они скажут. Что не так в этом стремлении? Законом предусмотрены специальные выплаты. Посмотри на палец, ведь ты получил травму! Прокол кожи на всю глубину является раной.

— Меня, пожалуй, засмеют.

— И что теперь? А если ВИЧ, кто о тебе побеспокоится? Система тебя просто пережуёт и выплюнет, а ты останешься один на один. Помнишь того хирурга с кафедры, заразившегося гепатитом? Ему купили дорогие препараты, лишь когда он заперся в операционной и объявил голодовку…

В коридоре послышались позвякивания: со стороны буфета шла диетсестра с каталкой полной еды. Война войной, а обед по расписанию.

Он пошёл обедать в своё подземное жилище, где накануне вечером он приготовил себе еду на весь день. Прилёг на пятнадцать минут. Тупая боль в указательном пальце от раны в виде маленького пятна — точки, при внимательном рассмотрении похожей на неправильный треугольник, всё еще на месте.

— Видишь же. Вот рана. Чего ещё тебе не хватает? Есть факт травмы, есть протокол медицинской аварии с печатью.

— Вдруг мне не поверят?

— В протоколе отражены факты и данные свидетелей. Студентки видели, как ты поранился. Сфотографируй улику!

Повернувшись к свету, он сфотографировал свой палец в режиме макросъемки. На экране мобильного появилось изображение высокого качества — отчётливо был виден палец со звездообразным коричневым пятнышком.

— Но я ведь не в зоне боевых действий сейчас?

— Ты помнишь цель в своём командировочном?

— Выполнение специальных задач в зоне СВО.

— Ну и всё! Ты получил травму при исполнении! Кстати, если ты потом заболеешь, тебе еще будет положена компенсация за инвалидность по увольнению. Возвращайся в ППД (пункт постоянной дислокации) и подавай рапорт на проведение комиссии!

Каждый за себя, а Бог за всех

Работа в перевязочной вновь закипела. Раненые заходили один за одним. Кого-то закатывали на инвалидных колясках. Каждый раз, когда Валентин брался помочь закатить коляску, как правило, раненые сопротивлялись. «Вот люди! — думал хирург. — До последнего не хотят обременять окружающих».

Видимо, пехотная жизнь сказывалась таким образом на них. Каждый несёт свой груз. А если ранило, то ждать помощи не приходится. Кто её окажет, когда группа вступает в смертельный бой с противником?

Каждый должен рассчитывать только на себя, не перекладывая свои проблемы на ближних. Легкомыслие в таких условиях сильно наказывается. Ну а как только товарищи освободятся от дел, обязательно помогут. Но это будет потом, если всем повезёт.

Смена подходила к завершению.

— Валентин Витальевич, сколько сегодня? — спросила студентка.

— Сейчас посмотрю. По моим подсчетам 67 человек.

— Это рекорд с начала весны!

— Да, многовато. В таком режиме нас хватит на неделю, может быть, меньше.

Он оглядел перевязочную. Гипсовый столик был весь измазан высохшей бело-серой массой. Контейнеры с дезинфицирующим раствором для замочки полностью были забиты инструментами и почкообразными лотками. Пол представлял собой богатую палитру оттенков разных цветов: здесь виднелись и дорожки капель высохшей крови, и белые кляксы, растягивающие ручки в разные стороны, местами валялась вата, пропитанная раствором зелёнки, — бренд номер один армейской медицины. А от перевязочных столиков тянулись дорожки янтарного цвета, следы пролитого раствора повидон-йода — к нему хорошо прилипала обувь.

Известные мысли с новой силой шли по кругу, доставляя всё большее беспокойство. Сейчас, казалось, они заполонили всё душевное пространство.

Среди этого круговорота тихо и внезапно пришла идея позвонить своему сослуживцу в Главный центр Военно-врачебной экспертизы.

Он обстоятельно рассказал каждый аспект истории с уколом, о моральной стороне возможного поступка тоже не умолчал.

— Валя, я понял тебя! Мой тебе совет: не занимайся этим. От нас не убудет, и лишнего не надо. На том свете за нас разберутся.

Я в последней командировке связки порвал — обращаться не стал даже, наши сразу бы косо посмотрели. Не дай Бог заболеешь — причинно-следственную связь установим на основании тех документов, которые уже сделал.

Валентин выдохнул.

Раздавливающий своей невидимой массой груз словно исчез в одно мгновение. Разум снова стал слышать совесть, которая всё это время смиренно подавала сигналы тревоги. Но сейчас совесть ликовала. Торжественное чувство горькой правды, дающее в то же время внутреннюю теплоту и легкость, озарило душу.

Вот она — сила откровения. В изнеможении от мысленной борьбы человек совершает последнее усилие и, не стесняясь, открывает своё сокровенное ближнему, испрашивая совета и представляя внешнему взору на суд свою совесть.

Почему Валентин всё-таки решился поискать помощи извне, он сам не знал. Знал он только одно, что за него всегда молятся его мама, жена и дети. Молились в госпитале за всех болящих и врачующих и местный священник с сёстрами милосердия.

Быть может, молитвами друг за друга и помогает нам Господь в трудную минуту.

На следующий день пришли анализы крови раненого.

Результат был отрицательным.