22 июня в церкви Святого Илии в пригороде Дамаска произошел теракт. В результате нападения погибли представители христианской конфессии, включая нескольких иностранцев.

Иван Шилов ИА Регнум

Атака на греческую православную епархию стала далеко не первым терактом против религиозных объектов в Сирии, однако первым крупным выпадом против христиан с момента смены власти в Дамаске. И от того, как сирийское правительство отреагирует на этот вызов, во многом зависят его дальнейшие отношения с местными меньшинствами.

Атака на церковь

Согласно информации сирийских силовиков, радикал-одиночка, относящийся к ИГИЛ*, атаковал прихожан во время воскресного богослужения, открыв по ним огонь из стрелкового оружия.

Спустя некоторое время, когда место теракта оцепили полицейские, он вступил в перестрелку с ними, а после совершил самоподрыв.

Жертвами нападения стали, по разным данным, от 30 до 100 человек. Из них не менее десятка погибли на месте. Еще столько же — по пути в больницы и на операционных столах.

При этом нападавший, как отмечается, не брал заложников и не выдвигал силовикам каких-либо требований, что позволяет характеризовать нападение как акт устрашения без ясного политического подтекста.

Запоздалая реакция

Несмотря на то что сирийские власти почти сразу обвинили в нападениях ИГИЛ*, эта группировка взяла на себя ответственность за теракт только спустя 10 часов, назвав его «взносом в разгром отступников».

По информации медиаресурсов террористов, атака подчеркнула неспособность Дамаска защитить своих граждан даже вблизи столицы — не говоря уже о дальних окраинах, где активность ИГИЛ* кратно выше.

Однако пропагандисты радикалов охарактеризовали теракт в крайне общих чертах, не назвав ни имени нападавшего, ни его мотивов.

Это заметно отличается от их обычной тактики, когда под акции приверженцев «халифата» в Сирии подводится обширная идеологическая база, а «смысловые корни» атаки связываются с сюжетами исламской истории. Здесь же информация оказалась подана максимально дежурно и завязана исключительно на события сегодняшнего дня.

Столь нехарактерная скупость в деталях позволяет предполагать, что напавший на церковь радикал был одиночкой и действовал без указаний «сверху», хотя и вполне мог разделять идеи ИГИЛ* или союзных ей группировок.

Впрочем, неясности не помешали радикалам в конечном итоге записать атаку на свой счет и представить ее как один из признаков роста собственного могущества в борьбе с новыми властями Сирии.

Встречные обвинения

Атака на христианское меньшинство в очередной раз всколыхнула дискуссию о способности новых властей выполнить обещанное и «вернуть Сирию к мирной жизни»; защитить «страдавшие» национальные и религиозные меньшинства.

Отдельные сирийские управленцы попытались по старой привычке конвертировать напряженность в политические очки и списать напряженность на «недобитых приверженцев старого режима».

Например, министр культуры страны Мухаммед Яссин Салех заявил, что дестабилизация меньшинств выгодна «тем партиям, что больше всех пострадали от падения». Намекнув таким образом на участие в атаке представителей побежденной республики, коих по-прежнему осталось немало и в силовых, и в гражданских ведомствах.

Постановка бывших соратников свергнутого президента Башара Асада в один ряд с радикалами говорит о том, что поиск компромиссов между вчерашними противниками по-прежнему осложнен, и далеко не вся новая сирийская элита согласна мирно сосуществовать с побежденными.

Впрочем, противники нынешних властей Сирии также не остались в долгу и припомнили Дамаску неоднозначные управленческие решения. Среди таковых, например, интеграция уйгурских боевиков из «Исламской партии Туркестана»* (ИПТ*) в ряды армии и МВД. Учитывая, что многие руководители ИПТ* по-прежнему имеют тесные связи с террористическими ячейками, их включение в государственные структуры существенно упрощает радикалам планирование и проведение операций.

На эмигрантских ресурсах (особенно в сети Х) распространялась и версия, что напавший на церковь ранее проходил службу в рядах «Службы безопасности» группировки «Хайат Тахрир аш-Шам»*, из руководства которой «выросла» часть нынешнего сирийского кабмина — включая переходного президента страны Ахмеда Аш-Шараа.

Таким образом, ответственность за теракт возлагалась оппозицией напрямую на руководство страны. Однако эта версия не нашла подтверждений.

Держать баланс

Впрочем, даже с учетом острой риторики ни одна из сторон конфликта не заинтересована возводить озвученные обвинения в абсолют. Излишнее давление на Дамаск может спровоцировать власти на расширение репрессивных мер против внутренней оппозиции.

В таком случае правительство аш-Шараа рискует повторить тот же сценарий, что ранее с друзами и алавитами.

Формировать очередной очаг напряженности в стране Дамаск не желает, а потому довольно быстро сместил акценты в обвинениях с «лагеря Асада» на террористическое подполье.

«Перевести стрелки» на ИГИЛ* согласились и бывшие приверженцы республики — в силу того, что лагерь сторонников экс-президент Асада по-прежнему сегментирован. Большинство его лидеров либо находятся в эмиграции, либо не имеют достаточных полномочий, чтобы бросить вызов Дамаску и «забрать» меньшинства под свою защиту.

Так или иначе, нынешнему Дамаску предстоит серьезно пересмотреть модель предупреждения терактов, тем более что стратегия борьбы с ИГИЛ*, с акцентом на разгром ячеек в приграничных районах, ослабила внимание к столичному региону. Чем и не преминули воспользоваться радикалы.

* Террористическая организация, запрещена в РФ.