Официальной причиной атаки Израиля по Ирану стала иранская ядерная программа: мол, таким образом Тель-Авив якобы попытался не допустить создания Ираном ядерного оружия. Но существовал ли (и существует ли до сих пор) риск того, что Иран действительно обзаведётся ядерной бомбой?

Иван Шилов ИА Регнум

У Ирана, как и у многих других стран, не входящих в «ядерный клуб», имеется атомная электростанция — АЭС в Бушере. До сих пор она работала на российском ядерном топливе.

Но Иран хотел — по крайней мере, на словах — производить топливо самостоятельно, чтобы не зависеть от внешних поставщиков, а также самостоятельно перерабатывать отходы ядерной энергетики. Потому там и была запущена программа по обогащению урана — для нужд энергетики.

В этом нет ничего криминального и уникального. Некоторые из безъядерных стран, имеющих АЭС, самостоятельно занимаются обогащением урана. Соответствующие технологии, а иногда и полноценные производства имеются у Германии, Нидерландов, Японии, Бразилии и даже Южной Кореи.

И никакой изжоги у мирового сообщества вообще, а также Израиля и американцев в частности, это не вызывает. Почему? Да потому, что само по себе наличие предприятий по обогащению урана ещё не означает, что страна может создать ядерную бомбу.

Физика процесса

Для ядерного реактора и ядерной бомбы нужен немного разный уран. Естественный уран, который можно выделить из руды, имеет лишь 0,7% необходимого для цепной реакции деления урана-235, остальные 99,3% — инертный в этом плане уран-238.

Чтобы использовать уран в качестве ядерного топлива, содержание урана-235 надо повысить хотя бы до 2–3, а лучше до 5 процентов. Этот долгий и сложный процесс увеличения концентрации «топливного» урана-235 и называется обогащением.

Но для бомбы обогащения до 5% недостаточно, нужно достичь показателя хотя бы в 90%. Иран, согласно официальным данным МАГАТЭ, так пока не умеет. Максимальный уровень обогащения, которого ему пока удалось достичь, составляет 60%.

Зачем Ирану топливо, обогащённое до 60%? Официально — для исследовательского реактора TRR в Тегеране (построенного, кстати, в сотрудничестве с США ещё в 1967 году), которому нужен именно уран высокого обогащения.

В любом случае 60% для бомбы недостаточно.

Может ли Иран в теории добиться уровня обогащения в 90%?

Безусловно, технологии в целом известны, однако это будет далеко не самой простой задачей. А уж решить её так, чтобы подготовку не заметили специалисты из мониторинговой миссии МАГАТЭ, будет и вовсе почти невозможно.

Вот когда Иран будет готов начать производство урана с обогащением в 90%, можно будет с уверенностью утверждать, что он готовится создавать бомбу. Пока этого нет, и говорить не о чем.

Плутониевый путь

Правда, есть альтернативный путь: сделать бомбу не из урана, а из плутония, точнее, плутония-239. Его получают из урана, а точнее, пассивного урана-238 в ядерном реакторе, где просто в ходе его естественной работы имеются мощные потоки нейтронов.

Уран-238 поглощает один из таких нейтронов, превращается в уран-239, а затем, пройдя цепочку ядерных распадов — в плутоний-239, который потом можно выделить из отработанного ядерного топлива и использовать в качестве «ядерной взрывчатки».

Но это — в теории.

На практике этот путь для Ирана недоступен. Иранские энергетические реакторы — это по сути российские реакторы ВВЭР-1000, которые не годятся для наработки оружейного плутония.

Топливо в них заменяют раз в год или даже реже, а значит, уже наработанный плутоний-239 долгое время остаётся в активной зоне реактора в мощных нейтронных потоках. И теперь уже он может поглощать нейтроны, превращаясь в плутоний-240, который для производства ядерного оружия не подходит.

Если точнее, в годном оружейном плутонии может быть не более 7% плутония-240, тогда как в отработанном топливе реакторов типа ВВЭР его более 20%. Такой «грязный» плутоний, кстати, можно использовать в качестве ядерного топлива, но вот для создания ядерной бомбы он не годится.

Чтобы производить оружейный плутоний, нужны реакторы другого типа, с менее мощными нейтронными потоками, к тому же допускающие частичную замену топлива, когда одни топливные стержни извлекаются из реактора, а на их место помещаются другие без остановки реактора. Кроме того, нужно, чтобы потоки нейтронов в реакторе были послабее — а в реакторах типа ВВЭР они достаточно высоки.

Реактор IR-40 и Дональд Трамп

В принципе Иран пытался построить реактор, отвечающий всем требованиям для производства оружейного плутония — тяжеловодный реактор IR-40 в Эраке. Его строительство начали в 2004 году, и вот тогда-то появились серьёзные и вполне обоснованные опасения в том, что действительно идет подготовка к изготовлению ядерного оружия.

Под давлением мирового сообщества в 2015 году строительство реактора прекратили, а место, где должна была располагаться активная зона, залили бетоном. Позже в рамках международного соглашения между Ираном, США, Россией, Китаем, Великобританией, Францией и Германией был утверждён новый проект реактора, который уже не подходил для производства плутония.

Иран даже начал было реконструкцию IR-40 в соответствии с новым проектом, и международные инспекторы, включая представителей США, подтверждали, что требования соблюдаются.

Но в 2018 году США вышли из соглашения, снова введя санкции против Ирана.

Кстати, инициатором выхода из соглашения был Дональд Трамп: он потребовал расширить сделку, включив в неё ограничения на ракетную программу Ирана, а также требования предоставить американским инспекторам доступ на все военные объекты страны, включая и те, которые не имеют прямого отношения к ядерной программе.

Иран ответил отказом, а когда США ввели новые санкции, пригрозил возобновить проект IR-40 в прежнем виде. Впрочем, дальше угроз дело не пошло, и в настоящее время IR-40 так и остаётся в прежнем состоянии.

То есть «плутониевый путь» для Ирана тоже закрыт, и никаких признаков попыток его реанимировать в настоящий момент нет.

***

Глава нацразведки США Тулси Габбард не так давно прямо заявила, что Иран не разрабатывает ядерное оружие, и что все разработки такого рода находятся под прямым запретом высшего руководителя страны Али Хаменеи.

Так что на момент начала израильских ракетных ударов по Ирану никаких признаков того, что в Тегеране действительно пытались создать ядерное оружие, не было.

А вот что будет после войны — сказать сложно. Эскалация научила Иран, что никакие уступки в вопросах ядерной программы не гарантируют его безопасность, в отличие от самой ядерной бомбы, если бы её удалось всё-таки создать.