Бог с маленькой буквы. Как борьба за чистоту мовы истирает украинский язык

Согласно новым стандартам украинского языка, слова «Бог» и «Господь» пишутся с маленькой буквы — как и производные вроде «Бог знает что» и «Господи, помилуй». Такая норма была закреплена приказом правительства еще в 2019 году.

А вот написание слова «Россия» и сокращения «РФ» с маленькой буквы официальной нормой не является, однако в свежайшем учебнике мовы для восьмиклассников 2025 года, рекомендованном минобразования, представлено именно так. Поскольку так диктует специфический политес: «россия» присутствует и в журналистике, и в официальных документах государственных органов.

Так что современный вариант специфического наречия, в который системными усилиями реформаторов превратился классический украинский язык, живет в гармонии с политикой. В ней нет места для Бога, а Россия символически сводится до чего-то маленького и жалкого для сохранения психики: ведь без неё украинская жизнь лишена всяческого смысла.

В целом же полтавский диалект, положенный в основу литературного языка, сильно мигрировал в сторону Галичины: регион, установивший над Украиной свою идеологическую власть, активно внедряет и свои языковые нормы. На фоне объявленного много лет назад (и не прекращающегося до сих пор) крестового похода против «суржика», то есть использования русизмов, львовская «гвара» почему-то преподносилась как уникальный местный колорит, с которым надо носиться как с бриллиантом.

Дикая смесь польских и немецких слов, исковерканная на местный лад, — изюминка, предмет трепетного интереса охранителей культурного наследия и даже маяк, сияющий во тьме «400-летнего уничтожения мовы». И когда речь идет о «популяризации украинской мовы среди населения Украины», как в июньском приказе минкульта об организации конкурса по производству видеоинформационной продукции, изначально нет уверенности, что же именно популяризуют.

Зато понятно, чего больше быть не должно: после концерта в Киеве 13 июня активисты подали жалобу на Верку Сердючку уполномоченному по защите госязыка Васылю Креминю. Её обвинили в попытке «мимикрировать и ждать российскую армию», а омбудсмен обратился в полицию, обвинив исполнительницу заводных песен на суржике в попрании закона об украинизации.

Потому, что всякий культурный продукт должен быть идеологически выверен и следовать новым языковым канонам, в которых растворяется не только суржик, но и эталонная украинская мова.

Сталинский язык

Как и многое на Украине, мова всегда имела двойственный характер.

Канонизированный в советское время полтавско-киевский диалект был выбран по той простой причине, что относится к национальному ядру, Среднему Поднепровью. На его основе уже развивались слобожанские и степные говоры, то есть всё южно-восточное наречие украинского языка — регионы Полесья уже пользовались украинско-белорусской мешанкой, а в черниговских лесных дебрях сохранились древнеславянские дифтонги, вроде «куонь» вместо конь и «вуоз» вместо воз.

Собственно, известный всем нам Тарас Шевченко, уроженец Черкасщины, заложил некую основу литературной нормы — как и участник осады Измаила, штабс-капитан Иван Котляревский из Полтавы, написавший «Энеиду» и «Наталку Полтавку». И произведения галичанина Ивана Франко, например, которые все мы изучали в советской школе, были адаптированы к классическому украинскому языку.

Например, без полонизма в виде использования частицы «ся» отдельно от глагола (в Галичине — зачастую в обратном порядке и с искажением до «си» — не «помылся», а «ся помыл»). А когда у Франка весенние луга покрывают какие-то «цьвіти», рука сама чешется исправить или на украинское слово или уже на русское.

Разрыв между мирами, сложившийся исторически, диктовал свои процессы развития народного наречия. Как подчеркнул в «Очерке истории украинского правописания» выдающийся ученый-лингвист, один из учредителей Академии наук Украины при гетмане Скоропадском и заслуженный деятель науки УССР Агафангел Крымский, ещё в XVII веке грамматика архиепископа Полоцкого Мелетия Смотрицкого объединяла украинцев с московским писаным языком.

Других вариантов все равно и не было. В то время, как галицкие писатели экспериментировали с «латинкой», воспроизводившей украинскую речь польским абецадлом: «Oy v misty Pereaslavlu, posered rinku, prodavala babuseyka toi hrin». Нормы украинского языка в Австро-Венгрии утвердил «Малорусско-немецкий» словарь, изданный во Львове в 1882–1886 гг.

Кстати, чисто галицкое слово «Совіт» вместо классического «Рада», используемое по сей день в глумливо-презрительном контексте в отношении «совитськой власти» и «совитського периода», впервые появилось именно в этом словаре, составленном Евгением Желеховским. А из него уже позаимствовал 23% слов составитель фундаментального словаря украинского языка Борис Гринченко в 1907–1909 годах в Киеве — в поисках самобытности.

Но первой серьезной попыткой поженить две эти языковые системы стала советская политика украинизации и коренизации 20-х годов, в рамках которой появились Комиссия для составления словаря живого народного языка, Комиссия исторического словаря украинского языка, Диалектологическая комиссия, Институт украинского научного языка и т.д.

Вплоть до 30-х годов специалисты занимались упорядочением словарей, прежде всего терминологических, профессиональных. Устанавливались общепринятые нормы литературного языка в фонетике, грамматике, утверждалось единое правописание. Заодно шло изучение истории и диалектов. Работа такого масштаба для перевода украинского языка из плоскости бытового общения в официальную сферу не проводилась никогда и никем.

В 1927 г. на Всеукраинской конференции по правописанию в Харькове, где принимали участие в том числе и трое представителей польской Галиции, был одобрен проект нового правописания с компромиссными решениями. То есть использовавшими традиции как галицкой, так и украинской литературы.

4 сентября 1928 г. «Украинское правописание» поддержал Совет народных комиссаров УССР, а 6 сентября подписал нарком просвещения Николай Скрыпник, из-за чего за новым творением закрепилось называние «скрыпниковка».

Отмененная как вредительская и националистическая в начале 30-х годов, она заново ожила уже в наши дни, вернув в украинский язык ряд удивительных норм. Например, отменив в массе слов букву «ф», принуждая говорить «мит» вместо «миф», «этэр» вместо «эфир», «Атэны» вместо «Афины».

А окончательно устаканились языковые нормы уже после Второй мировой войны.

15 ноября 1946 г. Совмин УССР постановил ввести новое правописание, в 1948 г. вышел большой русско-украинский словарь. А в 1950 г. товарищ Сталин в статье «Марксизм и вопросы языкознания» строго заметил, что полтавско-киевский диалект украинского языка является базовым, поскольку относится к тем, которые «обслуживают народные массы и имеют свой грамматический строй и основной словарный фонд».

В 1951 г. появился двухтомный «Курс современного украинского литературного языка», фундамент для всех школьных и институтских учебников. Венцом усилий стал 11-томник «Словаря украинского языка», выходивший под руководством академика Ивана Белодеда начиная с 1971 года.

Если первый рукописный «Словарь малороссийского или юго-восточного русского языка…», составленный уроженцем Полтавской губернии Павлом Белецким-Носенко в 40-х годах XIX века, содержал всего 20 тысяч слов, то творение Белодеда собрало 134 тысячи и 58 слов.

То есть в процессе «уничтожения» и «русификации» мова как инструмент сделала огромный шаг вперед, получив возможность быть полезной в науке, искусстве, производстве и образовании.

Но, начиная с 90-х годов XX века начала идти в обратную сторону.

Вражеский суржик

Коверканье украинского языка начиная еще с 80-х годов стало признаком протеста, чего-то свежего и оригинального, противостоящего духоте официоза — в общем-то, Сердючка с её дикой балачкой родилась именно оттуда: смешить городских русскоязычных людей.

Но до неё были знаменитые «Браты Гадюкины», сочинявшие песни на галицком диалекте и бешено популярные даже в русскоязычной среде, и группа «Вопли Видоплясова», представившая советской публике колхозный фолк-рок: «сьогодні в клюбі будуть танці».

Или Лесь Подервянский, читавший еще с конца 70-х сатирические пьесы на мешанине украинских и русских слов, густо пересыпанной матюками и сценами пьянства, сексуальных излишеств и рукоприкладства. Представители интеллигенции в очках до сих пор цитируют его на память, по привычке прихохатывая.

Но в какой-то момент движение за «очищение мовы» приняло тектонический характер.

«Имперская политика русификации долгое время угрожала и продолжает угрожать чистоте украинского языка. Можно сказать, что это был компромисс, необходимый для выживания населения, народа, любой культуры: самобытный и прекрасный украинский язык маскировался, перекрашиваясь в грязные цвета «великава и магучива». Когда карьера, образование, а то и просто жизнь зависят от национальной принадлежности и языка общения, появляется смесь господствующих и подавляемых языков — суржик», — поясняет читателям один из образовательных порталов.

Так что актер Андрей Данилко, уже давно не способный родить своей Верке никакого нового репертуара, попал под раздачу совершенно закономерно. То, что когда-то было забавным для пьяных танцулек, теперь стало антигосударственным деянием, угрозой национальной идентичности.

Тем более что робкая попытка в 2021 году оспорить принадлежность русского языка России, введя его в подчинение «старшего по происхождению» украинского языка, была решительно отметена годом позже.

Сейчас главная задача языковой политики — максимально исключить любые совпадения и кальки с русским языком. В украинских университетах даже введен особый предмет «Культура деловой речи», где студентов бесконечно заставляют составлять таблицы «суржикизмов» и ругают за использование «неправильных» речевых конструкций в текстах работ.

Естественно, имея на руках «эталонный» (то есть без влияния русского) западноукраинский диалект, проводники этого курса активно внедряют его для коррекции того украинского языка, который считался классическим. Не буквально, конечно, поскольку странных слов в галицком суржике более чем достаточно, но в главном.

Например, в виде массы феминитивов, топовым из которых, без сомнения, является «членкиня». В новое правописание вносятся вторые варианты привычных слов, измененных на расово верный манер: «павза» вместо пауза, «фавна» вместо фауна, «авдитория» вместо аудитории — чтобы впоследствии оставить уже одно правило.

Активно внедряются слова-заменители, вместо «лайка» в соцсетях — «вподобайка», вместо привычной фотографии — «свитлына», вместо лакомств (ласощів) — типично галицкие «смаколыкы», надо сказать, самый мягкий вариант на фоне «мармуляды» и «легуминов».

Чем дальше — тем больше становится нормой речи локальное слово «варьят» — сумасшедший, безумный, от польского слова zwariowany, но борцов за чистоту речи оно никак не смущает — так же как «филижанка», кофейная чашечка по-польски.

Зато активисты создали целую интернет-платформу, на которой ищут варианты замены позаимствованных слов и голосуют за лучшие: вип-зона будет теперь «панский кут», а барбершоп — «голярня», то есть «брительская».

Но самое главное, что всё это, так сказать, финальные мазки. Пятилетний переходный период внедрения нового правописания, регулирующий огромное количество мелких исправлений, закончился. В 2024/2025 учебном году от учащихся всех уровней и их учителей требуется полное соблюдение спущенных сверху норм в образовательном процессе, а там буквально чёрт ногу сломит.

И всё это — на фоне постоянно ужесточающихся запретов на использование в любых сферах русского языка, который остается языком для доверительного бытового общения. И задача института мовного омбудсмена — системно ломать эту привычку, для чего он превратился из формального придатка в карательный орган, где зарплата главного надсмотрщика (заодно собирающего штрафы за нарушение мовного законодательства) — в четыре раза выше средней по стране.

Принудительными, репрессивными методами мова довольно успешно трансформируется в чудовище Франкенштейна, меняясь не в соответствии с потребностями общества, а под задачу.

При этом сфер, где можно с успехом для себя применять этот конструкт, практически нет: в отличие от «сталинской мовы», она не нужна ни в науке, ни в искусстве, ни в литературе, ни в производственных процессах, поскольку всего этого на Украине практически не осталось.

На фоне общего резкого снижения уровня образования население попросту не вникает в новое правописание, предпочитая, как и раньше, говорить на русском и своих привычных суржиках, коих сохраняется огромное количество. В том числе в Полтавской области, преимущественно сельской.

В итоге носителей расово верного варианта мовы раз-два — и обчелся: это сам омбудсмен Креминь, ведущие телевизионных «этэров», определенные преподаватели в вузах и те, кто, собственно, и занят составлением правил.

А значит, классический украинский язык, образный и богатый, стремительно вырождается. С одной стороны, есть искусственное творение активистов, не употребимое нигде, кроме компании самих активистов. С другой — безграмотный народный язык, вполне подходящий для выживания и общения между своими, а за границами Украины никому не интересный.

На этот случай в старых словарях имеется и подходящая пословица, изобретенная мудрым народом, но кому теперь интересны старые словари?