Кара на двоих. Как СССР помогал Израилю в суде над «архитектором Холокоста»
Незадолго до полуночи 31 мая 1962 г. по приговору суда за преступления против человечества и еврейского народа в Израиле был казнен бывший начальник «еврейского отдела» Главного управления имперской безопасности Адольф Эйхман.
Труп его сожгли, пепел развеяли над Средиземным морем — чтобы не сохранилось и следов убийцы. Но когда он еще был жив, пойман в Аргентине и нелегально вывезен в Израиль для проведения следствия и суда, вокруг персоны «архитектора Холокоста» не утихал шум. Советская пресса безостановочно клеймила израильтян, обвиняя их в той же политике, которую вели нацисты, и связях с ФРГ, где у власти тоже оказались бывшие нацисты.
Главной целью атаки, в частности, стал Ганс Глобке, статс-секретарь и директор администрации канцлера Конрада Аденауэра, занимавший при нацистском режиме пост юридического советника министерства внутренних дел.
9 июня 1960 года в «Комсомольской правде» даже была опубликована статья о некой панике, охватившей официальный Бонн, где впервые был упомянут Глобке. А в дальнейшем упор был на то, что Аденауэр стремится замять это дело и не давать ему огласки ввиду неприятных обстоятельств.
Об Израиле речь заходит только в одном контексте: в последние две недели июня 1960 года в Совете Безопасности ООН на нескольких заседаниях обсуждалась жалоба Аргентины на нарушение ее суверенитета в ходе похищения Эйхмана.
Израильская спецслужба провела свою спецоперацию, не ставя никого в известность. Так что когда в Совбезе начались прения, эта ситуация тщательно подсвечивалась центральной прессой. «Правда», например, привела пространные цитаты из выступления тогдашнего министра иностранных дел Израиля Голды Меир и из речи советского представителя в ООН Аркадия Соболева.
Газета не ограничилась отрывками из речи Соболева о праве любой страны на наказание нацистских преступников, но подвергла резкой критике государства Запада, обвинив их в укрывательстве бывших нацистов.
В общем, у страны Советов была своя концепция, и она её тщательно придерживалась, всячески демонстрируя неодобрение любым действиям Израиля, с которым к тому моменту она была на ножах. Ведь Советский Союз, как известно, сыграл значительную роль в арабо-израильском конфликте, поддерживая и вооружая арабов — вплоть до окончательного разрыва дипломатических отношений в 1967 г. после Шестидневной войны.
Так что роль Эйхмана в уничтожении именно евреев всячески нивелировалась, акцент делался на гибели от рук нацистов советских граждан без деления на национальности. А сам суд рассматривался весьма скептически: судят не так, не тех и не т.е.
Тем более что о ключевой роли Эйхмана в «окончательном решении еврейского вопроса» говорилось еще во время Нюрнбергского процесса в 1946 г. Теперь же предстояло выяснить, не был ли этот «мелкий начальник» козлом отпущения, о чем он и заявлял на допросах в Израиле.
СССР же не прекращал подчеркивать эмоциональную заинтересованность в этом деле, главный фигурант которого был в ответе за гибель миллионов граждан СССР. А в рамках обсуждения «сговора» между Израилем и ФРГ в адрес сионистского движения впервые прозвучали обвинения в сотрудничестве с нацистами. Журнал «Новое время» даже выразил удивление: как это нацистский преступник предстал перед судом в стране, где практикуется расовая сегрегация и нарушаются права арабов.
Подобные обвинения выдвигались и в адрес стран Запада, ведь их граждане ведут расистскую политику против народов Азии и Африки, а потому ничем не лучше Эйхмана.
Соответственно, публично советская сторона игнорировала просьбы Израиля о предоставлении информации, которая могла бы помочь в ведении процесса.
«Официальное обращение по этому поводу было передано министерству иностранных дел Советского Союза 27 июня 1960 года (предварительные переговоры впервые состоялись в начале июня). Посольство Израиля в Москве повторило просьбу в декабре того же года. Оба запроса остались без ответа. Официальное объяснение гласило, что «все требуемые материалы уже были предоставлены в ходе Нюрнбергских процессов».
Неофициально же советские представители объясняли свое нежелание сотрудничать с Израилем тем, что оказание такой помощи может лишить Советский Союз славы страны-освободительницы и помочь Израилю приобрести репутацию борца с нацизмом», — пишет в научной статье для сборника Национального мемориала Яд-Вашем Анатолий Канторович.
И ошибается.
В документах, хранящихся в отраслевом архиве СБУ, имеется письмо за подписью 1-го зам. председателя Комитета госбезопасности при Совете министров УССР Бориса Шульженко, датированное 19 сентября 1960 г.
В нем говорится, что в связи с подготовкой в Израиле судебного процесса «Президиум ЦК КПСС поручил Комитету госбезопасности […] совместно с Прокуратурой СССР и Главным архивным управлением при Совете Министров СССР подготовить материалы, изобличающие Эйхмана в преступлениях против человечества, для последующего опубликования этих материалов в печати».
Судя по бланку, письмо рассылалось всем начальникам областных управлений украинского КГБ, которым предлагалось организовать розыск материалов и свидетелей. А если таковые найдутся — «подготовить и представить предложения о целесообразности посылки их в Израиль для выступления в судебном процессе».
Таким образом, пока официальная печать обвиняла правительство Израиля в поддержке экономических связей с государством ФРГ, «руки которого обагрены еврейской кровью», на неофициальном уровне велась работа взаимополезная.
К сожалению, пока доступа к собранным материалам нет и целенаправленно этим никто не занимался, но очевидно, что понимание важности наказания неприметного бюрократа, отвечавшего в Рейхе за истребление евреев, у (с виду) непримиримых политических оппонентов было одинаковым.
Ведь именно он сгонял людей в гетто, формировал эшелоны, уходившие в лагеря уничтожения; он поручал разрабатывать графики перевозок и расписание поездов; он, посещая Освенцим и Майданек, откорректировал технологию массового убийства людей и позаботился о полном использовании мощности газовых камер.
Эйхман не был природным садистом, он никого лично не убивал и не мучал. Он был образцовым бюрократом, выполняя свою работу за письменным столом, и не испытывал чувства вины. И на допросах постоянно повторял, что область его ответственности заканчивалась перед воротами лагеря. Отбор на принудительные работы, убийство и сжигание трупов не относились к его компетенции: «Я вовсе не чудовище. Я — жертва ошибок и заблуждений».
Именно то, что человек, спокойно живший в Аргентине под именем Рикардо Клемент, с самого начала участвовал в планировании массового уничтожения, и было доказано на процессе в Израиле. Так что настигшее его возмездие касалось не только евреев, но и людей всех национальностей, нашедших свою смерть в жерновах огромной машины преступлений.
То, что допрашивал образцового нациста капитан израильской полиции Авнер Лесс, чьего отца и дюжину его родственников Эйхман отправил в газовую камеру Освенцима, придавало этому возмездию ощущение полноты и законченности — как и то, что в аргентинской спецоперации участвовали добровольцы, тоже потерявшие родных.
А у миллионов людей, следивших за судом, появилась возможность оценить меру готовности выполнять приказы политического режима — ценность этого понимания не теряет актуальности до сих пор.
Но тогда суд над Эйхманом запустил и другие процессы.
В СССР началась общественная дискуссия о массовом убийстве в Бабьем Яру после публикации в сентябре 1961 года одноименной поэмы Евгения Евтушенко, на основе которой композитор Дмитрий Шостакович сочинил симфонию. Поэма была переведена на 72 языка и сделала Евтушенко всемирно известным.
А в государстве продолжилась череда своих открытых судов над немецкими пособниками: критикуя других, показывали, как надо — c 1943 г. их было 19, остальные процессы были закрытыми. Так в 1959–1965 гг. в Краснодаре прошли четыре публичных процесса, в частности, через полтора месяца после казни Эйхмана были осуждены (шестеро — к смертной казни, трое — к 15 годам лишения свободы) каратели из Радомской команды СС, скрывавшиеся в разных городах Союза.
А 10–24 октября 1963 г. рассматривалось дело девяти предателей, служивших в небезызвестной зондеркоманде СС-10А, которая после отступления гитлеровцев перебазировалась в Белоруссию, где была реорганизована в «кавказскую роту», а впоследствии вела карательную деятельность на территории Польши.
По приговору трибунала шестеро осужденных расстреляны.
Конечно, все эти люди не были такими известными, как начальник отдела IV B 4 РСХА, даже если речь шла о таком матером звере, как начштаба 118-го батальона шуцманшафта Григорий Васюра, руководившем казнью жителей белорусской деревни Хатынь. Этот, к слову, проявился сам, потребовав в 1985-м юбилейный орден Отечественной войны как заслуженный ветеран.
Но главное послание, транслировавшееся вовне, было общим: какой бы ни была текущая политическая ситуация в мире — никто не уйдет от наказания.