В ночь с 10 на 11 мая — буквально через несколько часов после истечения трехдневного перемирия — Владимир Путин выступил с новым заявлением.

Иван Шилов ИА Регнум

Он предложил киевскому режиму провести 15 мая в Стамбуле переговоры о прекращении боевых действий.

«Несмотря ни на что, предлагаем киевским властям возобновить переговоры, прерванные ими в конце 2022 года, возобновить прямые переговоры. Причём, подчеркну, без всяких предварительных условий. Начать предлагаем без промедления уже в следующий четверг, 15 мая, в Стамбуле, там, где они проводились ранее, и там, где они были прерваны», — заявил российский лидер.

По его словам, Москва настроена на серьёзные переговоры с Украиной. «Их смысл в том, чтобы устранить первопричины конфликта, выйти на установление долгосрочного прочного мира на историческую перспективу. Не исключаем, что в ходе этих переговоров удастся договориться и о каких-то новых перемириях, о новом прекращении огня», — добавил президент.

Для Запада это предложение стало сюрпризом — и сюрпризом крайне неприятным. Все последние дни киевский режим и европейские лидеры пиарили свою идею о введении 30-дневного перемирия. Требовали от Москвы согласиться на него (и тем самым, мол, доказать, что Россия стремится к миру), но при этом абсолютно не скрывали намерения продолжать снабжать киевский режим оружием даже в период прекращения огня.

А заодно, возможно, попытались бы под сурдинку перемирия все-таки разместить на украинской, а то и на оккупированной киевским режимом российской территории войска НАТО под тем или иным соусом.

«Инициатива Путина — это, безусловно, реакция на тот ультиматум, который накануне выдвинули России Европа и Украина. Принять его для России было абсолютно неприемлемо, но просто так от него отказаться было бы невыгодно», — поясняет ИА Регнум замдиректора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ Дмитрий Суслов.

Поэтому, как считает эксперт, Москве важно было не просто отказаться, а предложить что-то свое. И этим «своим» как раз и стала идея прямых переговоров. «Нам предлагают прекратить огонь 12 мая в понедельник — а мы предлагаем приступить к прямым переговорам в четверг», — поясняет Суслов.

В ответе Путина было четыре важнейших акцента, которые и составляли суть послания. Они касались формата, темы, места и условий переговоров.

Так, российский президент предлагает прямые переговоры. То есть тет-а-тет, без участия третьих лиц. Тем самым он не позволяет Европейскому союзу, мечтающему сесть за стол российско-украинских и российско-американских переговоров, заняться саботажем переговорного процесса изнутри.

Не позволяет создать ситуацию, когда за столом против одной России соберутся сразу несколько игроков, которые будут морально и материально поддерживать друг друга.

При этом прямые переговоры не подразумевают переговоров на высшем уровне. Еще несколько месяцев назад Владимир Путин дал понять, что если Зеленский захочет разговаривать, то российский президент назначит кого-нибудь для дискуссии с ним.

Просто потому, что Зеленский не является легитимным президентом Украины — да и вообще человеком, достойным проведения саммита на высшем уровне.

Тема для переговоров тоже была выбрана удачно. Путин фактически перехватил повестку — вместо перемирия, на котором настаивал Запад, он предлагает говорить сразу о мире. Долгосрочном, серьезном, завершающим кровопролитие раз и навсегда.

«Сейчас идут боевые действия, война, а мы предлагаем возобновить переговоры, прерванные не нами. Ну чего здесь плохого?» — задает Путин риторический вопрос.

И заокеанские журналисты тут фактически поддержали российского президента: заголовки практически всех американских изданий звучали как «Путин предложил прямые российско-украинские переговоры».

Место для переговоров — Стамбул — тоже не было выбрано случайно. И дело тут не в особых отношениях с Эрдоганом, а в преемственности. «Мы не начинаем переговоры с нуля, а возобновляем их на основе стамбульских соглашений. Естественно, с учетом новых реалий», — поясняет Дмитрий Суслов.

По сути, при всех их минусах база стамбульских соглашений все-таки была выгодна для России. Там киевский режим соглашался и на демилитаризацию, и на нейтральный статус. Гораздо разумнее возобновлять переговоры именно с этой базы, делая поправки на ситуацию «на земле», нежели формировать новую.

Ну и, наконец, четвертым аспектом путинского предложения стал отказ от любых предварительных условий. Российскую позицию это никак не ослабляет: Москва, в общем-то, никогда и не выдвигала предварительных условий для начала диалога — разве что требовала от Киева отменить введенный самим Зеленским самозапрет на ведение переговоров.

В то же время киевский режим это условие выдвигал и выдвигает, в частности сейчас от России требуют сначала согласиться на режим прекращения огня. И сейчас, на фоне путинского предложения просто сесть и говорить, Зеленский со своим требованием выглядит крайне слабо.

Да, в теории Владимир Путин мог бы и не устраивать это политическое дзюдо. Мог бы сразу после слов о том, что киевский режим не выполнял условия перемирий (энергетического, пасхального, на 9 Мая) отдать приказ на применение того же «Орешника».

Однако российский лидер поступил иначе. «Путин не идет на ужесточение методов ведения СВО в первую очередь для того, чтобы не антагонизировать Трампа. Нам выгодно сохранять с американским президентом конструктивное взаимодействие и не допускать консолидации Европы с Соединенными Штатами», — говорит Дмитрий Суслов.

И его предложение о переговорах, уже активно Трампом поддержанное, внесет дополнительный раскол в трансатлантические отношения. А значит, станет серьезным подспорьем и ускорением для победного завершения СВО. Причем вне зависимости от того, как это завершение будет достигнуто — за столом переговоров или на поле боя.