18 ноября министр безопасности Британии Дэн Джарвис предстал перед парламентом с суровым предупреждением, назвав китайский шпионаж «скрытой и расчетливой попыткой иностранной державы вмешаться в британские суверенные дела».

Иван Шилов ИА Регнум
Дэн Джарвис

Он подробно описал, как сотрудники министерства государственной безопасности Китая охотно обращаются к депутатам парламента, представителям государственных органов и чиновникам через соцсети и профессиональные контакты, а также призвал не допускать этого.

Риторика Лондона по отношению к Китаю становится все более грозной. Однако существует серьезная проблема, которая мешает правительству «разобраться» с Китаем по всей строгости.

Решительными словами официальных лиц маскируется тревожная реальность: британское политическое руководство годами находит причины, чтобы не признавать Китай национальной угрозой, без чего полноценно бороться с ним невозможно. И на то есть свои причины.

Сила определений

Последствия этой нерешительной позиции были ярко продемонстрированы в октябре 2025 года, когда прокуратура неожиданно отозвала обвинения против двух британцев, подозреваемых в шпионаже в пользу Пекина.

Бывший парламентский исследователь Кристофер Кэш и ученый Кристофер Берри были обвинены в соответствии с законом о государственной тайне за передачу конфиденциальной информации китайским спецслужбам в период с декабря 2021 года по февраль 2023 года. Оба мужчины отрицали вину, но доводы прокуратуры выглядели убедительно.

Однако до суда присяжных дело так и не дошло.

Всего за несколько недель до запланированного судебного разбирательства, 15 сентября 2025 года, Государственная служба уголовного преследования полностью сняла обвинения.

Причиной стала не недостаточность доказательств или слабость позиции прокуратуры, а гораздо более фундаментальная проблема: отказ правительства утверждать, что Китай представляет собой «угрозу национальной безопасности».

Почему развалилось дело

Чтобы полностью понять масштаб проблемы, необходимо обозначить некоторые юридические и политические ограничения, которые разрушили судебное преследование.

Закон о государственной тайне, принятый в 1911 году и использовавшийся более века для наказания иностранных шпионов, требует установить, что деструктивные действия подсудимого были использованы в интересах «врага».

Это не расплывчатое определение. Суды последовательно интерпретировали его значение: враг — это страна, участвующая во враждебных действиях против Британии или представляющая явную угрозу национальной безопасности.

Проблема заключается в том, что во время совершения правонарушений Кэша и Берри правительство не классифицировало Китай как «врага» или «угрозу».

Вместо этого и чиновники правительства Бориса Джонсона, и министры Риши Сунака описывали Китай как «системный вызов», «системного конкурента» и «приоритет высшего уровня». Эти формулировки, хотя и серьезны по тону, юридически «угрозе национальной безопасности» не соответствуют.

Именно поэтому прокуратура попала в ловушку. Представители ведомства не могли вести дело без свидетелей со стороны правительства, готовых дать показания о том, что благодаря действиям шпионов Китай нанес ущерб национальной безопасности Великобритании.

Власти страны даже во время судебного процесса отказались соблюсти эту формальность. Заместитель советника по национальной безопасности Джонатан Пауэлл лишь выступил с заявлением, описывающим китайский шпионаж как «масштабный» и «угрожающий экономической устойчивости Великобритании и ее демократических институтов».

Как строились отношения

Чтобы понять, как Британия пришла к этому парадоксу, необходимо взглянуть на принципы, которыми руководствовались британские лидеры в последние годы.

В сентябре 2022 года премьер-министр Лиз Трасс предлагала определить Китай как явную угрозу британской национальной безопасности. Ее заявления в отношении Пекина были одними из самых воинственных в Британии. Политик организовывала давление на страны G7, чтобы заставить китайцев «соблюдать международные правила».

Несмотря на воинственную риторику, за 44 дня правления Трасс так и не успела обеспечить формальное признание. Ее преемник Риши Сунак уже несколько снизил градус напряжения и описал Китай как угрозу экономической, но, опять-таки, не национальной безопасности:

«Я честно выражаю свое мнение о Китае. Я думаю, что Китай однозначно представляет системную угрозу… скажем так, системный вызов нашим ценностям, нашим интересам. Несомненно, [Китай] представляет самую большую государственную угрозу для нашей экономической безопасности».

Когда лейбористы пришли к власти в июле 2024 года, подход изменился, но не глобально. Премьер-министр Кир Стармер стал первым главой британского правительства за шесть лет, который встретился с лидером Китая Си Цзиньпином. Переговоры были представлены ​​как способ установления «последовательных» отношений.

Стармер уделяет особое внимание «прагматичному» взаимодействию с Китаем в торговле и инвестициях, а также других сферах взаимного интереса. Он сигнализировал о продолжении обсуждения «областей, где у стран разные точки зрения, включая Гонконг, права человека и войну на Украине», но общий тон был примирительным.

В октябре 2024 года министр иностранных дел Дэвид Лэмми посетил Пекин, еще раз подтвердив стремление лейбористов к более теплым отношениям.

Хотя правительство и признало, что китайский шпионаж представляет серьезную проблему, кабинет Стармера также не признал Китай угрозой национальной безопасности, сохраняя ту же двусмысленную позицию.

Критика вместо действий

Нежелание Британии официально объявить Китай враждебной державой демонстрирует экономическую зависимость. Пекин занимает шестое место среди крупнейших партнеров Лондона, занимая примерно 5% британской торговли товарами и рынка услуг.

Важно то, что передовые технологические секторы Британии — полупроводники, искусственный интеллект, квантовые вычисления и чистая энергия — критически зависимы от китайских цепочек поставок и компонентов производства.

За последние два десятилетия Лондон перенес большую часть своего производственного потенциала в Китай.

Фактический результат действий британцев состоит в том, что Китай может вести систематический шпионаж сравнительно безнаказанно, в то время как юридически Британия придерживается точки зрения о том, что Китай ее врагом не является. Благодаря такой позиции Лондон сохраняет критически важные цепочки поставок.

Парадоксальная позиция Британии в отношении Китая — одновременное признание его и угрозой, и партнером — отражает более глубокий кризис во внешней политике. Развал судебного процесса против Кэша и Берри был не случайностью, а логичным результатом нескольких лет уклончивости.

Отказываясь официально объявить Поднебесную угрозой, британские правительства разного состава связали себе руки. Итогом является то, что органы разведки и другие структуры не в состоянии полноценно отстаивать национальные интересы.

Эта ситуация вряд ли разрешится сама по себе. Экономическая зависимость, которая движет британской двусмысленностью, никуда не исчезнет.