Идеологически верное враньё: как родился украинский миф о «чёрной пехоте»
Каждому сезону в украинском историческом повествовании соответствует свой миф, и осенью, когда наступает годовщина битвы за Днепр и освобождения Киева, приходит черед «черной пехоты».
Картина рисуется страшная: безоружные украинские селяне отправлялись в атаку бездушными советскими командирами в домашних опорках и гибли на околице своего села. Бессмысленно, страшно, в «чужой войне».
«Но для советского командования такая мобилизация была не только пополнением войска. Речь шла о наказании украинцев, которые остались на оккупированной нацистами территории, а затем считались предателями. Участие в «черной пехоте» должно было быть искуплением перед Сталиным. А на Западной Украине не готовых юношей хватали и бросали в бой, чтобы при этом остановить пополнение рядов УПА*.
«Черная пехота», которую гнали впереди войска, участвовала в боях на Левобережье в 1943 году. Особенно многих украинцев бросили на форсирование Днепра в Киевской и Черкасской областях. Чтобы успеть взять Киев на очередной коммунистический праздник, реку буквально завалили тысячами тел», — живописует ужасное прошлое главный пропагандист Украины, бывший директор Института нацпамяти Владимир Вьятрович.
Сочный сюжет с удовольствием использовали и другие. К примеру, в фильме Никиты Михалкова «Утомлённые солнцем 2: Цитадель» легендарный комдив Котов возглавляет атаку с черенками от лопат. А за ним по полю шлепают дяденьки в пиджаках, шляпах и вышиванках.
«Чернопиджачники», «черносвитки», несчастные, необученные люди, нахватанные по улицам «военно-полевыми военкоматами» и брошенные в бой, просто чтобы немцы потратили побольше боеприпасов. Потому что советская власть ненавидела украинцев и пыталась их таким образом добить, поскольку с голодом-геноцидом не получилось. А Жуков чуть ли не лично приказывал топить их в Днепре.
А общей чертой большинства украинских «исследователей» является обильное цитирование одних и тех же фрагментов литературных произведений Виктора Астафьева, Олеся Гончара, Юрия Яновского, а также Александра Довженко, эмоционально описавшего в романе «Собор» детей, которые нашли своих погибших родителей на зеленеющих холмах у Днепра.
Но никто и никогда не мог конкретно сказать, сколько же было таких несчастных. Типичный пример — публикация известного историка в филиале главного грантового медиа Украины, издании «Историческая правда». Поставив вопрос, «сколько «черносвитников» уничтожил Сталин?», он ограничился ответом: «уже не посчитать».
«Тысячи тел» у Вятровича — это еще скромно. Как правило, явление рассматривается на узких исторических примерах боев на Букринском и Лютежском плацдармах, а статистика потерь приводится в диапазоне от 250—270 тыс. человек, погибших только во время освобождения Киева, и до 1 миллиона убитых, так и не успевших стать военнослужащими.
Хотя вся численность 1-го Украинского фронта в сентябре 1943 г. составляла порядка 700 тысяч человек.
Вьятрович и еще бессчетное количество причитающих о людях с половинками кирпичей, штурмующих немецкие крепости, подразумевают последствия вполне конкретного решения. А именно, внедрения в мобилизационную практику Красной армии упрощенного порядка призыва граждан на освобожденных от оккупантов территориях — в соответствии с приказом наркома обороны СССР от 09.02.1942 № 089.
Подробности у пропагандистов обычно стандартны.
«Полевой военкомат» прибывал в очередной освобожденный населенный пункт и проводил «полную мобилизацию всех мужчин, которые могли держать оружие в руках», сразу же бросая их в атаку.
В том числе, 16–17-летних парней, которые должны собственной кровью «смыть позор пребывания на оккупированной территории». Украинский историк и публицист Владислав Гриневич отмечал «безжалостный феномен сталинской мобилизации — военные относились к уроженцам Украины как к штрафникам или военнопленным».
В подтверждение этого мнения в документальном проекте центрального телеканала «Интер» даже заявили, что к «черной пехоте» «на самом деле» принадлежали четыре категории мобилизованных, в том числе направленные в штрафные части и осужденные за уголовные преступления, которым срок наказания был заменен на службу в армии.
Но, как это постоянно бывает с украинскими историческими мифами, полностью выстроено на идеологически выдержанном вранье, абсолютном незнании вопроса и полном равнодушии к «невинным жертвам».
Что самое поразительное, нулевой уровень погруженности в тему стабильно показывали даже титулованные историки, профессора, авторы многочисленных научных публикацией.
Притом что все необходимые документы, раскрывающие проблему «черной пехоты» более чем полностью, всегда находились у них буквально под носом.
И начать следует с великого и ужасного «полевого военкомата»: такой организационно-штатной единицы в структуре армии не существовало. Понятие, употребляемое в документах военного периода, не имело даже устойчивого определения: это мог быть «военно-полевой военкомат», «военная полевая комиссия», «военная комиссия», «комиссия уполномоченного военного совета», «полевой РВК» и т.д.
В соответствии с приказом Ставки ВГК от 09.02.1942 № 089 мобилизация на освобожденных территориях должна была проводиться через специально сформированные «запасные полки, которые должны были совершать призыв, практический отсев и боевую подготовку этих контингентов в полосе действия своих армий».
Вполне логично, что занимались всем уполномоченные офицеры запасного полка, что и подтверждается документами. Еще в 1943 г., в ходе наступления на «Миус-фронт», командующий 2-й гв. армии 20 июля 1943 г. издал приказ № ОУ/01 660 о мобилизации местного населения, в котором приводится состав условного «полевого РВК».
Каждому стрелковому корпусу распоряжением военного совета армии принадлежали мобилизационные группы 9-го АЗСП в составе 10 человек: начальника, уполномоченных (по одному на дивизию), по одному автоматчику на каждого уполномоченного и районные коменданты.
Именно такие «военкоматы» действовали и на территории Украины, направляя мужчин призывного возраста в запасные полки — что тоже зафиксировано многочисленными документами, хранившимися в архивах райвоенкоматов. По той простой причине, что после возобновления нормальной работы органов власти на освобожденных территориях уже постоянный РВК собирал эти сведения и ставил на учет мобилизованных.
Продолжая при этом вести призыв в обычном порядке: вопреки мифу, всех подряд не гребли. Как свидетельствуют документы Богуславского РВК Киевской области, найденные и опубликованные проектом «Электронная Книга Памяти Украины», «полевым РВК» проводился даже первичный отсев мужского населения.
Так в с. Тептиевка представитель военного совета 27-й армии и председатель сельсовета зафиксировали актом следующее: 89 жителей направлены в запасной полк, семеро признаны инвалидами, 17 освобождены от службы комиссией РВК, восемь получили отсрочку, шестеро не подлежали призыву, а троих не мобилизовали по другим причинам.
То есть незаконным и неправильным была постановка в строй мужчин проходившими через населенный пункт воинскими частями — что, безусловно, практиковалось. Но это не было работой «полевого военкомата» (действовавшего в соответствии с приказом). А непосредственно в части человек всё равно принимал присягу и после этого становился военнослужащим: с постановкой на довольствие, выдачей оружия и обмундирования.
Чтобы остаться «чернопиджачником», он должен был погибнуть мгновенно.
Незаконной и неправильной была отправка сразу на передовую мобилизованных без обучения в запасном полку. И такое тоже, безусловно, было. Только всё это не являлось целенаправленной политикой, направленной на «месть украинцам» и их намеренное истребление.
Когда-то в Сумской области местные жители рассказывали историю о том, как в освобожденное село вошел батальон, чей командир прошел Сталинград. Он построил местных мужиков и скомандовал сделать шаг вперед тем, кто служил в армии. Мужики шагнули.
«Так вы солдаты? А где же ваше оружие, солдаты? Нету? Вон за селом высота, на ней немцы. Идите и возьмите», — зло приказал офицер. Конечно же, во время этой атаки большинство погибло.
Правда это или нет — пусть каждый сам решает, но здесь есть злость боевого командира на здоровых лбов, которые дезертировали или были отпущены немцами из плена в 1941 году и спокойно сидели дома. И кстати, в подлежащей мобилизации возрастной группе 1894–1925 гг. рождения большая часть ранее служила в армии и даже успела повоевать.
Так что про «необученных чернопиджачников» даже здесь имеется преувеличение.
А вот конкретный пример, который, на первый взгляд, соответствует легенде.
Николай Николенко из с. Медвин Киевской области был незаконно поставлен в строй 682-м стрелковым полком 202-й стрелковой дивизии 27-й армии и тут же был ранен неподалеку от своего села 6 марта 1944 г. Он умер от ран 17 марта в полевом госпитале № 711, который располагался также в Медвине, а затем похоронен на местном кладбище. Однако воинская часть в мае 1944 г. отправила семье солдата уведомление о гибели, а Богуславский РВК своевременно получил от сельского совета информацию о судьбе человека.
Он был учтен и погиб в статусе военнослужащего.
Несмотря на это, в «Книгу Памяти» Киевской обл. рядовой Николаенко внесен как пропавший без вести в мае 1944 г. И хотя его фамилия внесена в учетную карточку военного захоронения из списка госпиталя, братская могила оставалась безымянной до 2020 г., когда местные жители частично установили мемориальные плиты.
То есть «пропавшим без вести чернопиджачником» и «жертвой преступной политики» его сделало безразличие и халатность совсем других людей.
В том числе и тех, кто игнорировал документы о призыве, хранившиеся в райвоенкоматах и затем частично уничтоженные по истечении срока давности. Часть из них собрал фонд бывшего Национального музея Великой Отечественной войны в Киеве — его идеологически правильно переименовали и перекроили экспозицию, чтобы она соответствовала новому мифу. Но, продолжая вместе со всеми рыдать в унисон по «черной пехоте», музей десятилетиями держит бумажный груз не изученным и не опубликованным в цифровом формате — правда никому не нужна.
Точно так же никто не хочет знать, что уже в 1944 году городские и районные военкоматы составляли поименные списки по форме № 2/БП, утвержденной приказом заместителя НКО от 04.02.1944 г., направляя их в Управление по персональному учету потерь сержантского и рядового состава Красной армии НКО СССР.
В 1946 г. из-за обилия запросов на розыск военнослужащих Главный штаб сухопутных войск издал директиву № орг/4/751 524 по проведению военкоматами подворового опроса граждан для уточнения сведений о судьбе мобилизованных в годы войны. А конкретно в Киевском военном округе приказом командующего от 13.05.1944 г. всех мобилизованных без оформления военкоматами и органами власти учли как военнослужащих — для назначения семьям пенсий.
Достаточно было свидетельства родственников или соседей: да, забрали.
Эти и подобные списки стали основой для изготовления мемориальных плит на памятниках погибшим односельчанам, построенных в каждом украинском селе, и составления «Книг Памяти». Всё, что нужно было сделать вятровичам — открыть печатные тома и проштудировать списки, сверяя их с другими источниками. Но это прямо противоречит главной идее: представить Великую Отечественную войну чем-то постыдным и ненужным.
Наплевав на погибших вообще в любых количествах.
*Экстремистская организация, запрещенная в России
