«И три рубля денег». Русские всегда приходят за своими
Из украинского плена на родину вернулись 25 бойцов российской армии, которых удалось освободить в результате обмена — стараниями Минобороны и спецслужб. Наши военные, многие из которых пережили издевательства от рук вээсушных «охранников», получат всю необходимую помощь российского государства и пройдут реабилитацию.
История солдат, освобождённых сейчас из неволи, до боли напоминает судьбу других русских людей — «полонян» почти четырёхсотлетней давности. Принцип «Своих не бросаем» и работа по вызволению пленных имеют столь же давнюю историю.
Русская осень и контрнаступ гетмана Радзивилла
370 лет назад древние русские земли, которые оказались за юго-западной границей Российского государства, представляли собой настоящую территорию войны (как, впрочем, и сейчас).
1 октября 1653 года Земский собор в Москве принял решение о принятии Малой России в русское подданство и объявлении войны Речи Посполитой. В январе 1654 года в малороссийском городе Переславле собралась Рада (чьим современным аналогом был бы плебисцит, подобный донбасским референдумам весны 2014-го).
По решению Переяславской рады казачество и мещане перешли под «высокую государеву руку». Посланные из приграничного российского города Путивля (сейчас он входит в Черниговскую область Украины) царские люди стали объезжать малороссийские города и приводить их население к присяге. Аналогом из нашего времени был массовый приём жителей Донбасса в российское гражданство.
Военная кампания 1654 года, которая шла параллельно принятию гражданской присяги, оказалась очень успешной — русская армия заняла большую территорию Великого княжества Литовского.
Но в конце 1654-го литовский гетман Януш Радзивилл предпринял контрнаступление против русских войск в литовской части Речи Посполитой. В начале 1655 года противник смог вернуть под свой контроль Оршу, Копысь, Мстиславль, Кричев и осадил русский гарнизон в Могилёве.
На южном театре военных действий, в Малой России, объединённые русско-казацкие войска смогли дойти до Львова. Этому способствовало вмешательство в войну против Речи Посполитой Шведского королевства летом 1655 года. 1 сентября 1655 года русско-казацкие войска взяли Ягельницы. С 18 сентября войска гетмана Богдана Хмельницкого и русского воеводы Василия Бутурлина начали осаду Львова.
«Отдали на мену нага и боса»
Несмотря на успешные бои, в польский плен в стычках неминуемо попадали как малороссийские казаки, так и русские служилые люди. Так случилось и с сыном боярским из Орла, рейтаром Фролом Ивановичем Распоповым. В начале 7164 (1656) года он вернулся в Русское государство и подал на имя царя Алексея Михайловича челобитную:
«Был я, холоп твой, в полку… с князем Григорием Григорьевичем Ромадановским, и на бою меня… литовские люди под Ягалницами, в полон взяли и по голове меня, холопа твоего, саблею порубили».
Тяжелораненого «полонянина» отправили в тюрьму во Львов, где его в том числе держали в кандалах.
Москва своих служилых людей не бросала. Воевода Василий Бутурлин, который, как сказали бы сейчас, курировал обмен, добился освобождения рейтара Фрола Распопова. На родину тяжелораненый боец вернулся ещё и ограбленным — поляки «конфисковали» всё имущество, включая одежду: «Вывели меня, холопа твоего, литовские люди, и отдали на мену нага и боса».
Собственно, челобитная Фрола Ивановича и касалась просьбы помочь «на платьишко». Просьбу пленника удовлетворили, он в тогдашнем понимании получил компенсацию и прошёл реабилитацию.
За плен царь Алексей Михайлович 3 апреля 1656 года пожаловал Распопову прибавку к окладу в размере 50 четвертей — 25 гектаров земли и 3 рубля денег. Для понимания, в XVII веке на 70 копеек можно было купить соболиную шубу, а на рубль — бычка или несколько овец.
Жизнь — не копейка
Тем временем война в Малой и Белой России продолжалась. После смерти гетмана Богдана Хмельницкого к военным неудачам, вступлению в войну против Русского государства Шведского королевства и Крымского ханства, прибавилась внутренняя смута в Малой России. Стремившееся к «шляхетской золотой вольности» казачество крайне болезненно воспринимало привычную в Русском государстве сильную царскую власть и централизацию.
К чувствительной военной неудаче под Конотопом лета 1659 года прибавилась ещё более крупная, конца 1660 года — поражение в битве под Чудновым. Судьба русских служилых людей, попавших вместе с князем Василием Шереметевым в плен, оказалась крайне тяжёлой: большая их часть досталась татарам и впоследствии была продана на невольничьих рынках Крыма и Турции.
Участь же тех, кто попал в плен к полякам, была более удачной. Их могли обменять или выкупить родные, фактически выступая в роли «Красного креста».
Так 3 июля 1661 года в Москву из польского плена вернулся Афанасий Емельянович Стремоухов. Во время похода боярина Шереметева из Киева под Чуднов, на обоз, при котором находился Стремоухов, напали «польские и литовские воинские люди, и татарове».
Афанасию Емельяновичу повезло: он оказался не у крымчан, а в плену у «армии» князя Константина из знаменитого рода Вишневецких. К слову, женат этот магнат был на сестре Марины Мнишек — Урсуле.
При всей родовитости Константин Вишневецкий явно не отказывался от возможностей пополнить кошелёк, поэтому русских пленных у него не обменяли, а выкупили. За Афанасия Стремоухова дали пару соболиных шкур и 80 ефимков (серебряных талеров). Если учесть, что «курс» одного ефимка составлял около 38 копеек, получается, что жизнь русского пленного оценили примерно в 30 тогдашних рублей.
Для понимания, рейтарам на царской службе в 1660-х годах платили от 12 до 15 рублей в год, а гусарам — до 20 рублей.
Загадочная доброта сотника Войтенко
В деле Афанасия Стремоухова есть интересный поворот. В роли ангела-хранителя, выкупившего пленника у Вишневецкого и передавшего его российской стороне, выступил офицер противника — сотник Лубенского казачьего полка из города Ромны (во владениях Вишневецких) по имени Кондратий Войтенко.
Выкупив русского военнопленного, сотник выдал ему 14 рублей и снабдил письмом воеводе пограничного российского города Недригайлова (сейчас он в Сумской области Украины) Фёдору Черепову.
Это сохранившееся в архивах письмо, составленное «по-белорусски», представляет отдельный интерес. Из него следует, что польско-литовский сотник и русский воевода были давно знакомы. Более того, Войтенко пишет о «дружестве».
В том же письме Войтенко делится данными о Якове Черепове — сыне воеводы, попавшем в польский плен. И даже обещает позаботиться о пленнике.
Причина подобной заботы не совсем понятна. Были ли это действительно два старинных друга (малороссиянин и великороссиянин), или же сотник Войтенко подстилал соломку на случай того, что его город Ромны в очередной раз перейдёт от Речи Посполитой к Русскому государству? О мотивах гуманизма польского офицера мы уже вряд ли узнаем.
И ещё один штрих к картине польско-русского фронтира того времени: завершая письмо, Кондратий Войтенко просит Фёдора Черепова возвратить деньги («гроши»), которые он заплатил за выкуп из плена Стремоухова, и поясняет, как и через кого их можно передать.
Жертвы измены
В архивах документов XVII века мы находим ещё одно интересное свидетельство об освобождении из плена.
Эта история относится ко временам бунта боярина и гетмана Ивана Брюховецкого, который изменил присяге Российскому государству и начал войну. ИА Регнум ранее подробно рассказывало об истории разрушительных рейдов казаков Брюховецкого на города русской Белгородской черты (напоминающих вторжение ВСУ в Курскую область).
Нарушили присягу не все. Черкасы (казаки) южных городов Белгородского Разряда в основной массе не пошли за гетманом-изменником, оставшись верными царю Алексею Михайловичу. Но «шатания» черкас отмечались по всей нынешней Харьковской области: в Харькове, Маяцком, Змиёве и Цареборисове.
Однако наиболее ощутимой и болезненной для правительства стала открытая измена черкас в упомянутом выше пограничном городе Недригайлове. Первоначально город заселяли великороссы, выходцы из окрестностей Брянска, позже сюда перебрались из Речи Посполитой черкасы, которых охотно принимало царское правительство.
Но эти новые «подданные царские» не всегда могли связать свои личные интересы и интересы Русского государства, оставаясь искателями лучшей жизни. Поэтому они легко купились на посулы гетмана Брюховецкого, подняли восстание и многих русских «посекли и в полон поймали».
Так, в плен к изменникам попали трое великороссов из Недригайлова — Иван Можейтинов, Семен Псарёв и недоросль Прохорко Степанов — сын Оношков.
После долгих перипетий пленных освободили, им удалось живыми добраться до пограничного русского Путивля.
Из сообщений местного воеводы следует: пленных передали «Ивашке Брюховецкому», оттуда их отправили в Кременчуг, а затем в гетманскую «столицу» Чигирин. «Из полону отпустил их» гетман запорожцев с правого, польского берега Днепра Пётр Дорошенко.
«Меня, богомольца твоего, взяли в полон»
Вместе с русскими служилыми людьми в Недрыгайлове в 1668 году пленению подверглись и священнослужители. В 1669 году в Путивль вышел священник Соборной Покровской церкви города Недригайлова Леонтий, который был ранен во время бунта и взят в плен вместе с семьёй. В своей челобитной на имя царя, поданной в конце 1669 года, поп Леонтий писал:
«А меня, богомольца твоего… раненого взяли в полон — они, изменники-черкасы. И держали меня в плену в городе Ромнах, в тюрьме скованного… А из плена вышел я богомолец твой, собою (то есть вышел самостоятельно. — Прим. ред.).
Церковь в Недригайлове во время измены сильно пострадала: святые сосуды, образа — всё было украдено или испорчено, казалось бы, «единоверными православными» черкасами, вчерашними прихожанами.
Здесь видны аналогии с травлей и истязаниями, которые мы наблюдаем с 2014 года на «взбунтовавшейся» Украине: православных священников избивают, арестовывают, оставляют в заключении с «электронными браслетами на ногах», а церкви захватывают под лозунгом «Геть московську церкву!»
Выжившим русским служилым людям Недригайлова, освобождённым из черкасского плена, дали по 5 рублей. Царь указал всем выжившим (включая священника) снова вернуться в Недригайлов. Горожане на месте пережитого ими ужаса и смертей близких должны были строить новую жизнь…
Механизмы выхода русских людей из польского, литовского и малороссийского (черкасского) плена различались. Где-то это был обмен пленными, где-то — выкупали близкие, в иных случаях срабатывали незримые договорённости. Иногда спасало и желание «вольных казаков» посотрудничать с российской властью или (в случае измены) смягчить свою участь.
Во всех случаях царское правительство помогали своим подданным, давало деньги «за полонное терпение» и на восстановление утраченного жилья, имущества. «Своих не бросаем!», завещали наши предки.
По понятным причинам мы не знаем и, возможно, нескоро узнаем подробности нынешнего обмена пленными по формуле «25 на 25». Из сообщений Минобороны известно, что «при возвращении российских военнослужащих посреднические усилия гуманитарного характера оказали Объединённые Арабские Эмираты».
Нельзя исключить, что сейчас — как и сотни лет назад — наша сторона использует для благой цели корыстолюбие и другие слабости «ответственных лиц» противника. Мировая практика говорит о том, что подобные операции возможны благодаря агентурной работе, в том числе на вражеской территории.
Придёт время, и историки будущего узнают детали возвращения современных «полонян». О том же, как это случается, мы можем судить по событиям прошлых лет.